Гневное небо Тавриды
Шрифт:
Тут же трудился Клейман.
– Ну? Нагляделся на свой маяк, Леонид? Не узнал, наверно?
– Как не узнать! Спасибо, командир. А попадание подтвердилось?
– Еще как!
– Ну вот. Не такой уж, выходит, я невезучий. Знаю, знаю, командир! Что случись, виноват был бы Клейман.
– Ну, положим, не он один...
– И на том спасибо.
Похохотали. Который уж раз благодарю судьбу: отличные посылает мне экипажи! И летные, и технические - как на подбор.
До вылета оставалось около часа. Понаблюдал за работой штурманов. Их готовил к полету штурман второй эскадрильи
Сейчас он неторопливо прорабатывал все возможные варианты предстоящего бомбоудара.
– Младший лейтенант Любовский, как будете заходить на цель? Вы сами ведущий.
– А, если так...
Парнишка соображает всего пять секунд. Строит заход толково.
– Работу с приборами довели до автоматизма? Чтобы ни на секунду не отключать голову от основной работы. Голову и глаза. И руки, насколько возможно.
Смотрю на Прилуцкого. Мой штурман, один из самых бывалых в полку, прислушивается серьезно и с видимым одобрением.
Отлично поставлено штурманское дело во второй эскадрилье. Никаких вольностей, скидок на опыт, наметанный глаз. При приемке самолетов все проверили собственными руками - правильность подвески бомб, надежность закрывания створок бомболюков, контров-ку взрывателей.
– По самолетам!
– звучит команда.
Меня у машины встречает старший техник звена Иван Иванович Иващенко. Он же - секретарь партбюро эскадрильи.
– Машина к полету готова!
Похоже, на этот раз никаких сюрпризов от чужого самолета ждать не придется.
Надеваем парашюты, усаживаемся. Должиков и Жуковец еще раз проверяют пулеметы, Прилуцкий - кабину. Докладывают мне.
Зеленая ракета. Дублирующие сигналы техников - запускать. Механики выбивают из-под колес колодки. Тяжело нагруженные бомбардировщики тянутся к старту. Упругими струями воздуха от винтов, как гребнем, прочесывается молодая трава...
Сколько раз это было! И сколько раз будет! И все равно... Недаром же говорится: предстартовое волнение.
В воздухе собираемся в "журавлиный клин". Справа за Федоровым иду я, за мной - Курушин. Слева - Новиков и Тарасов.
При выходе в море присоединяется четверка истребителей - наше прикрытие. До цели сто пятьдесят километров. Солнце к закату, прозрачный майский вечер. Голубизна неба уже не слепит, наши самолеты на ее фоне - как нарисованные. Незамеченными подойти к кораблям не удается. Вражеские зенитчики палят сегодня, как будто хотят израсходовать как можно больше боеприпасов. Наверно, и в самом деле так...
Вот и конвой. Тоже как на картинке. Впереди транспорт в три тысячи тонн, за ним несколько барж и сторожевых кораблей. Над ними две черные точки. Быстро растут, превращаются в силуэты "мессеров". Смелые, дьяволы, идут прямо на нас, хоть и видят прикрытие. Хотят разорвать строй. Пара ястребков вылетает навстречу. Завязывается бой. Вторая пара как ни в чем не бывало продолжает барражировать вокруг нас.
Ложимся на боевой. Высота тысяча семьсот. Рядом с машиной вспыхивает облачко, второе, третье...
– Бомбы сбросил!
– А что ведущий?..
– Черта увидишь тут, командир... Вспышка огня, водяные столбы, клубы дыма. Федоров со снижением входит в разворот...
– Цель накрыта!
– докладывает Должиков.
– А по-твоему, штурман?
– Что могли, сделали. Кто-нибудь придет добивать.
Вернулись уже в сумерках. Четыре машины сели благополучно, в воздухе оставалась пятая, молодого летчика Курушина - это его третий боевой вылет. Не выпустились закрылки, пилот занервничал. Посадка с убранными закрылками - не такая уж мудреная вещь, но нужны хладнокровие и опыт. Курушин допустил промах. Перелетел посадочные знаки и на пробеге зацепил правой плоскостью за угол легкой постройки, где располагался личный состав 13-го авиаполка. К счастью, экипаж отделался легкими ушибами.
Вскоре узнали: по тому же конвою после нас отработали шесть Пе-2 из дивизии полковника Корзунова. В результате обоих ударов потоплен транспорт "Данубиус" водоизмещением три тысячи тонн. С ним на дно канули сотни фашистских вояк...
Порадовались и за Киценко. Во второй половине дня он повел тройку на торпедный удар. С ним летели Жестков и Вальцев. После недолгого поиска обнаружили в ста километрах юго-западнее Севастополя груженый конвой противника, идущий к берегам Румынии. Транспорт в три тысячи тонн, две быстроходные десантные баржи, сторожевой катер, буксир, сухогрузная баржа.
Первый заход на транспорт к успеху не привел: судно сманеврировало и оказалось под невыгодным углом, Экипажи умело вышли из атаки, не сбросив торпед. Хладнокровно зашли с другого борта и, несмотря на ожесточеннейший огонь, сблизились, прижимая машины к воде. Перескочили через заслонившие транспорт баржи и катера. Первым с дистанции четырехсот метров сбросил торпеду Басалкевич, за ним - Локтюхин и Ляпин. Сфотографировали результат. Одна из торпед попала в центральную часть, вторая - в кормовую. Транспорт тут же затонул. Охраняющие корабли не успели взять на борт ни одного из сотен находившихся на нем гитлеровских солдат и офицеров...
В этот день погиб мой друг и бывший мой штурман Володя Ерастов. Вот что удалось узнать от его новых однополчан.
Эскадрилья, где обязанности командира временно исполнял капитан Владимир Мейев, получила задание уничтожить эсминец противника: его обнаружил воздушный разведчик в ста километрах юго-западнее Севастополя. Взлет был назначен на четырнадцать часов.
Подготовив и проверив машины, экипажи укрылись от солнца под крыльями самолетов. Потянулись томительные минуты ожидания.
Группу штурмовиков вел, как всегда, Николай Фиряев. Ерастов летал с ним.
За несколько минут до взлета к машине подошел незнакомый офицер.
– Корреспондент "Красного черноморца", - представился Ерастову. Лейтенант Фиряев - это не вы?
Владимир кивком указал на своего командира. Тот лежал на спине, глядя вверх широко расставленными, в точности отразившими синеву неба глазами. Русые волосы колечками спадают на не успевший загореть лоб, воротник комбинезона расстегнут, на нежной по-девичьи шее бьется точеная жилка...