Гневное небо Тавриды
Шрифт:
К группе присоединяется четверка ястребков. Чупров оглядывает строй, поднимает вверх большой палец: высший класс, так держать.
Чем ближе подходим к Херсонесу, тем больше дивимся тому, что видим. В радиусе двадцати-тридцати километров от Херсонесского маяка в море копошится множество различных кораблей и судов, доверху нагруженных недобитыми фашистами. Мелкие транспорты, баржи, тральщики, танкеры и сухогрузы, противолодочные корабли и сторожевые катера, неопределенные крохотные посудины, плоты…
— Панорамка! Видал, командир? — делится впечатлением Прилуцкий.
— В панораму бы и включить, — азартно откликается Должиков. Севастопольской обороны! Когда ее восстановят в городе. Неужели никого из художников нет? Будущих, в воздухе, среди экипажей?
— Как там Клейман? — вспоминаю о пассажире.
— Во-во! Может, он и зарисует. Лежит, от люка не оторвешь!
— Ладно, ему-то можно. А вы не зевайте там с Жуковцом!
Предупреждение оказалось своевременным. Впереди, в километре появилась четверка Ме-110. Должиков передал целеуказание истребителям прикрытия, предупреждение экипажам группы. Невольно вспомнилось о невезучести нашего пассажира.
Однако бой оказался коротким. Прежде чем мы увидели наших ястребков, «мессершмитты» уже сделали переворот. Догнав их на пикировании, ведущий истребителей капитан Константин Питерцев ударил по замыкающему. «Мессер» загорелся и, не выйдя из пике, врезался в воду. Повторная атака — второй фашист потянул шлейф к берегу, сел на воду, не дотянув.
— Видал, какая война пошла, командир?
— Да, у них-то пошла…
— Ничего, сейчас и у нас… Федор Николаич с пустыми руками домой не приходит.
— На Николаича надейся, да сам не плошай.
— Спасибо за совет, командир!
Аглотков уже выводил группу на прямую: решил нанести бомбоудар с ходу. Корабли хорошо видны, высота тысяча семьсот. Забили зенитки. Достают не только «эрликоны», но и крупнокалиберные пулеметы.
— Снаряды рвутся на нашей высоте, — докладывает Должиков.
— И под нами, — дополняет Жуковец. Вновь вспоминаю о пассажире.
— Сейчас… Сейчас сбросим, — пытается ободрить Прилуцкий — кажется, больше себя, чем нас.
— Очереди слева… Во, гад!
Под левой плоскостью раздается сухой треск. Поворачиваюсь посмотреть, не горим ли…
— Бомбы сбросил! Наконец-то!
— Фотографируйте результат!
Чупров круто разворачивается на север, выводит группу из-под огня. Сквозь прорезь в приборной доске вижу: Прилуцкий делает запись в своем бортжурнале.
— Ну?
— Боюсь, командир, признаться.
— Промазали?
— Вроде попали. Перекрыли весь транспорт…
— Говори толком!
— Прямое попадание в носовую часть!
— Молодец
— А Клейман-то при чем?
— Это уж наше с ним дело. Усилить наблюдение за воздухом!
Проходим траверз Херсонесского маяка. Взрывы, пожары, дымы, карусели из самолетов…
— Жуковец!
— Слушаю, командир!
— Как себя чувствует Клейман?
— Неважно. От ответственности не оправился. Говорит, неизвестно, что снимки еще покажут.
— Пусти его к люку, пусть отвлечется.
— Есть! Если выпрыгнет, вы будете отвечать, командир.
Да, теперь весело. Гудит набатом гневное небо. Небо Тавриды! Под мощными ударами бомбардировщиков, штурмовиков рушатся на последнем клочке крымской земли вражеские укрепления, пылают танки, машины, бронетранспортеры, падают наземь бескрылые «мессеры», родной Херсонес содрогается в гневе, освобождая себя от пришлой нечисти…
На подходе к аэродрому встречаем пятерку бомбардировщиков. Повел ее сам майор Буркин. С ним опытные экипажи майора Дарьина, капитанов Трофимова и Алфимова, старшего лейтенанта Дурновцева.
В шестидесяти километрах от Севастополя эта группа обнаружила идущий к Херсонесу конвой в составе трех транспортов, трех быстроходных десантных барж и сторожевых катеров. Командир полка и его штурман майор Сергей Прокофьевич Дуплий решили нанести бомбоудар с двух заходов. С кораблей по бомбардировщикам открыли сильный огонь. Сброшенные с ходу тридцать ФАБ-100 разорвались рядом с кораблями. Вторая серия — еще ближе. Сильно поврежденный транспорт водоизмещением две тысячи тонн вскоре затонул. Была повреждена также одна из десантных барж.
Пока мы докладывали о своем полете, фотограмметристы успели проявить пленки. В землянку ворвался адъютант эскадрильи капитан Довгаленко.
— Смотрите! Прямое попадание в большой транспорт! Видно, что поврежден…
Майор Немировский протянул руку Аглоткову:
— Поздравляю, Федор Николаевич! Тот смущенно обвел жестом нас:
— Одно попадание на всех. Значит, и поздравление…
Мы зааплодировали.
Немировский обратился к комэску-два Федорову:
— Очередь за вами. Вылетайте пятеркой бомбардировщиков. Место конвоя узнаете у майора Конзелько.
— У меня одна молодежь…
— Чупров, дайте ему заместителя.
— Минаков, как с машиной?
Наш самолет был основательно поврежден осколками.
— Дам резервную, — опередил мой ответ Федоров. — Машина что надо!
Перед тем как отправиться на стоянку второй эскадрильи, заглянул к своим. Михаил Беляков и его техническая дружина клали заплаты на плоскости нашей многострадальной «пятерки».
— К утру будет готова?
— К полуночи управимся, командир!
Тут же трудился Клейман.