Гневное небо Тавриды
Шрифт:
Первая атака успеха не принесла: «рама» вильнула, хладнокровно отстреливаясь. Искусно сманеврировав, Стариков и Тащиев взяли ее в клещи. Одна очередь угодила в фюзеляж. Подбитый «фоккер» вывернулся, стал уходить. Стариков выбрал удачный угол: вражеский стрелок заслонен правой балкой фюзеляжа. «Рама» накренилась, открыла стрелку обзор. И фашист, и Стариков ударили одновременно. Дмитрию хорошо были видны трассы своих пулеметов. Мимо… мимо… Но вот попала одна. Стариков ударил из пушки. «Рама» описала нелепый полукруг, встала на крыло, дымя
Враг рвался на приморское шоссе. Наши войска упорно держались в Новороссийске. Кровопролитные схватки происходили уже у цементных заводов.
10 сентября утром командир полка вызвал капитана Литвинчука.
— Погода — сами видите. Однако местами возможно, наверно, пошарить.
— "Свободная охота"?
— Кого в напарники возьмете?
— Старикова.
— Из второй эскадрильи? — Наум Захарович улыбнулся.
— Погода, сами видите, — его же словами пояснил свое решение самолюбивый комэск-один.
Старикова он нашел у хозяйственной землянки — тот самозабвенно рубил дрова. Кажется, из всех «земных» дел он больше всего любил эту работу.
— Сходим на охоту, дровосек?
— Со мной?
— Со мной.
Стариков оглядел небо, с сожалением вогнал топор в чурбак.
Кисея дымки висела низко, на взлете Литвинчук едва не задел за дерево. Стариков, взлетев вслед, поскромничал:
— Я привяжусь…
И весь полет держался как на буксире.
То и дело приходилось вести машины по приборам. Только опытнейших своих пилотов мог командир полка выпустить в воздух в такую погоду.
На подходе к Анапе разглядели колонну грузовиков. Проштурмовали с ходу. В районе Геленджика, у Цемесской бухты, на малой высоте встретили «Гамбург-138». Огромная четырехмоторная двухкилевая летающая лодка. Размах крыла тридцать метров. Экипаж из шести человек, отличный обзор, сильнейшая броня, три пулемета, пушка. Боевое применение: разведка на коммуникациях, поиск подводных лодок, наводка торпедных катеров и бомбардировщиков на обнаруженные цели, спасательные операции, прикрытие кораблей… Как-то этого крокодила видели у самого нашего приморского шоссе: лежа на воде, спокойно корректировал огонь с моря…
— Это тебе не дрова рубить!
— Не дрова.
— Атакуем?
— Атакуем.
Ринулись с ходу, без подготовки. Враг такой дерзости не ожидал. Но изготовился моментально! Ответные пушечные и пулеметные трассы прошили небо. Одна из очередей ударила в крыло Старикова.
— Видал, гад!
— Видал.
У самой воды вышли из атаки. «Гамбург» продолжал полет в том же направлении.
— Повреждение есть?
— Консоль крыла.
— Управление?
— Нормально.
— Повторяем?
— Есть. Разрешите мне первым? Литвинчук помедлил.
— Ладно, руби давай! Я отвлеку.
Стариков развернулся на заход, Литвинчук сделал вид, что атакует. Гитлеровцы ударили по нему, он использовал дымку. Стариков приближался с другой стороны, держа в прицеле один из моторов «Гамбурга».
Когда последний пылающий обломок воткнулся в море, в наушниках прозвучало:
— …и вечная память! Большая была машина. В первую эскадрилью не перейдешь?
— Не стоит, пожалуй. Там и своих самоубийц хватает. К тому же не актуален вопрос…
— А что, не дотянешь, думаешь?
— Вообще-то надо бы дотянуть. Дровишки там не дорубленные остались. Повар, пока спохватится, задержит ребятам обед…
Прошел год. И какой! Разгром гитлеровцев под Сталинградом, грандиозная победа под Курском и Орлом…
Успешно развивались события и на юге. Большая часть Северного Кавказа была освобождена, наступление на Украине создало благоприятную обстановку для разгрома немецко-фашистских войск на Кубани и освобождения Таманского полуострова. Главный удар в районе Новороссийска было решено нанести с трех направлений: с моря, со стороны цементных заводов и с плацдарма Малой земли. Операция началась в ночь на 10 сентября сорок третьего года.
…После ночного вылета на поддержку морского десанта гвардии лейтенанты Стариков и Тащиев вновь заступили на дежурство на прифронтовом геленджикском аэродроме. Замаскированные ветками, их ястребки стояли под деревьями, винтами к взлетной полосе.
Сидя на крыле своей машины, Стариков беседовал со стажером, инструктором летного училища, прибывшим на боевую практику.
— Что нового в тактике вражеских истребителей? — спрашивал тот, с уважением глядя на скромного лейтенанта, на личном счету которого было больше сбитых самолетов, чем у командира эскадрильи.
— С тех пор как утратили господство в воздухе? Угощайся, — Дмитрий протянул собеседнику огромное спелое яблоко, сорванное в брошенном хозяевами саду. — Как сказать… Еще злее стали. Как мы в сорок первом, когда фриц нас одолевал. Ну и, конечно, хитрее. — Откусил яблоко, похрустел. — Много новичков. Как и у нас, впрочем. Поэтому надо стараться бить ведущего. Срежешь туза — успех обеспечен.
— Ну это для вас… — стажер невольно перешел на вы, незаметно оглядывая скромную фигуру прославленного морского аса — не богатырь, лицо простого крестьянского парня: чуть курносый, с шелушинкой от солнца нос, выгоревшие брови, простецкие скулы. Сидит, как на завалинке, жует, болтает ногами…
— Во, так и знал, — вдруг забросил недоеденное яблоко в куст.
— Что, товарищ гвардии…
— "Фокки"! Сейчас сыпанут, гады… Сурен, за мной!
Стажер удивленно оглядел совершенно чистое небо. Лишь через минуту с ветерком долетел до ушей обрывок гула. "И ведь жевал, с хрустом…"
Взвилась ракета. Тащиев замешкался с парашютом и едва не угодил под бомбы «фокке-вульфов», вывалившихся на большой скорости из-за гор…
Когда фашисты были отогнаны, с земли последовала команда: