Гневное небо Тавриды
Шрифт:
На подходе к Керчи, на высоте пять тысяч метров летчик-истребитель младший лейтенант Трофимов обнаружил позади себя четыре Me-109. Развернувшись влево, увидел еще два. Доложил своему ведущему младшему лейтенанту Шевцову и завязал бой на виражах. «Мессершмитты» ушли на высоту, Трофимов догнал свою группу. Ведущего пары Шевцова в ней не нашел…
Дмитрий Стариков, находясь в это время над целью, услышал по радио: "Я Шевцов, я подбит, на помощь…" Но своего места товарищ не указал. Экипажи бомбардировщиков наблюдали падение одного Me-109, сбитого им. Сам Шевцов с этого боевого задания не вернулся…
Пикировщики отбомбились
Виражи, боевые развороты, бочки, пикирование, горки, схватки на вертикалях. Одного за другим друзья сбили трех фашистов. Остальные обратились в бегство. Но снизу подкрались два «фоккера». Стариков заметил их, когда они уже сидели на хвосте Тащиева. "Не успею!" — пронзила мозг страшная мысль. Огненная струя уперлась в самолет друга, отбила хвост. Машина начала беспорядочно падать.
— Сурен, прыгай! — отчаянно закричал Дмитрий.
Тащиев не отвечал. Ранен? Убит?
Вокруг беспорядочно падающего изуродованного ястребка беспомощно метался самолет Старикова. "Прыгай, Сурен! Прыгай!.." — кричал, заклинал Дмитрий. Наконец от бесхвостой машины оторвался черный клубок, за ним потянулся грибовидный хвост. В ту же минуту «кобра» упала в воду…
Купол парашюта надулся, слепя белизной, повис в воздухе. Под ним широко и медленно раскачивался летчик. Жив? Стариков подошел ближе. Тело Сурена бессильно обвисло на лямках, голова уронена на грудь, руки и ноги как у ватной куклы. Стариков разглядел окровавленное лицо…
Через минуту все было кончено. Сурен опустился в Керченский пролив и сразу ушел под воду. Вокруг никого не было…
Смертью отважных погиб замечательный летчик, отличный боевой товарищ, великодушный, самоотверженный человек. В час гибели на боевом счету его была дюжина вражеских самолетов, сбитых им лично. А сколько он помог уничтожить их своему другу и командиру, сколько раз выручал его из неминуемой беды…
За боевые подвиги Сурен Амбарцумович Тащиев был награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды.
Тяжело переживал потерю верного друга Дмитрий. Товарищи с трудом узнавали его изменившееся лицо, командиры опасались выпускать его в воздух. Через несколько дней на фюзеляже его боевой машины появилась надпись "Сурен Тащиев". Что это значило, враг испытал на себе не раз.
…6 ноября, в канун великого праздника, шла битва на Эльтигенском плацдарме. И битва под ним. На позиции наших десантников с Керченского полуострова вылетела большая группа «юнкерсов» под прикрытием «мессершмиттов». Навстречу с аэродрома Анапа взмыла четверка истребителей во главе с прославленным черноморским асом Дмитрием Стариковым. Его новым ведомым был младший лейтенант Георгий Кочурин — тот самый стажер, с которым два месяца назад он так беззаботно беседовал, сидя на крыле своего ястребка и хрустя яблоком. Потом команда: "Сурен, за мной!.."
Миновали плацдарм, увидели на западе множество черных точек. «Лапотники» — спустя минуту определил ведущий, разглядев характерные обтекатели на колесах пикировщиков Ю-87. Идут густо, эшелонами, над ними роем кружат «мессеры».
Дмитрий прикинул обстановку. Около
— Боевой порядок — фронт. Идем в лобовую! — принял решение.
Расчет оказался верным. Пока «мессеры» успели опомниться, два «юнкерса» уже задымили, подожженные метким огнем Старикова и Щербакова. Остальные рассыпались, стали поспешно освобождаться от бомб…
С ходу ринулись на вторую группу. Она шла выше, удар пришелся снизу. Еще один «юнкерс», дымя, потянул к земле — его срезал лейтенант Карпунин. Проскочив строй, вышли на истребителей. «Мессеров» было десять, но на помощь им спешило еще около десятка из прикрытия первой группы. Имея подавляющее превосходство в силах, фашисты сразу бросились в бой. Старикову показалась странной такая согласованность в их действиях. Выводя группу боевым разворотом в наиболее выгодное положение, он внимательно осмотрелся. Так и есть! В вышине барражировал одинокий «мессершмитт»: управлял действиями своих истребителей.
— Выхожу для атаки на главного, — передал товарищам, уже закружившимся в огненной карусели.
Пока оставшаяся тройка отбивалась от слаженно и неторопливо действовавших фашистов, Дмитрий ушел в сторону солнца, набрал высоту и неожиданно обрушился на увлеченного боем их командира. Ударил наверняка: с пятидесяти метров. «Главный» взорвался. Потерявшие управление «мессеры» вслед за рассеявшимися «юнкерсами» поспешили повернуть на запад…
В итоге этого боя враг потерял три бомбардировщика и один «мессершмитт». На долю Старикова пришлось два самолета.
Второй вылет — в этот же день в шестнадцать часов. Над Керченским проливом встретили десять бомбардировщиков и восемь истребителей противника. Стариков подал команду сомкнуть строй. И вновь повел свою четверку в лоб. Но затем сманеврировал и ударил сзади. Атакованный им «мессер» загорелся, вошел в штопор. Остальные разделились, стали атаковать с разных сторон. На Старикова навалились двое. На выручку поспешил старший лейтенант Виктор Щербаков. С ходу сбил одного.
Но главной целью были «юнкерсы». Стариков оставил пару Щербакова связывать боем «мессершмитты», а сам с Белоусовым устремился на бомберов. В считанные секунды свалил одного. Остальные начали сбрасывать бомбы в море. К группе фашистских истребителей подоспела еще четверка «мессеров», Стариков поспешил на помощь товарищам. В неравном бою отважное звено гвардейцев уничтожило еще один «мессершмитт».
Таким образом, за один этот день лично Дмитрием было сбито четыре самолета противника и столько же пришлось на долю его ведомых.
Так сражался отважный черноморский воздушный боец Дмитрий Стариков.
Так вместе с ним — и после смерти своей — продолжал сражаться его незабвенный боевой друг Сурен Тащиев. О бесстрашном советском асе, имя которого было начертано на неуязвимой, внушающей ужас машине. среди гитлеровцев стали распространяться легенды…
Этим и хотелось бы закончить мне свой далеко не полный, заведомо ограниченный рамками немногих боевых вылетов, рассказ об одном из моих боевых друзей — простом рабочем пареньке с "рукой сильного человека и глазом снайпера". И с верным, преданным сердцем, с великой душой. Кончить тем, чем и начал, одним из самых печальных и самых удачных в его боевой жизни дней, когда он впервые вылетел в бой без своего неразлучного друга.