Гнёзда Химер
Шрифт:
— Может, хоть ты мне объяснишь, что это такое: «Овётганна», которая «как бы Хугайда»? — спросил я наутро своего проводника.
— Ого, а ты не так прост, как кажется! — уважительно присвистнул он. — Это — слова Истинной речи! Откуда ты их узнал? Приснились небось?
— Приснились, — кивнул я. — Мне уже несколько раз снился этот сон: я ничего не вижу, а только слышу голос, который рассказывает мне про ветер. Там еще говорится про ветер, который дует из стороны Клесс, и про ветер, который приходит редко, и про каких-то Хэба, бушующих среди
— Похоже, сама Хомана говорит с тобой! — удивленно сказал Вурундшундба. — Твоя удача столь велика, кто бы мог подумать! Произноси слово «Овётганна» как можно чаще — вот все, что я могу тебе посоветовать. Повторяй его вслух, пока идешь за мной через лес, повторяй перед тем, как заснуть, и потом, когда мы расстанемся, чем больше, тем лучше. Это — твой шанс быстро обрести силу, которую ты растерял по дороге в наш Мир… Да, вот уж не знал, что ты такой везучий! — он ошеломленно покачал головой.
— А одна моя знакомая из Эльройн-Макта ужасно испугалась слова «Овётганна», — вспомнил я. — Она запретила мне произносить его вслух.
— Она была права — по-своему, — признал Вурундшундба. — Все слова Истинной речи обладают страшной силой, и людям опасно с ними шутить. Но тебе-то терять нечего: можно сказать, что все самое худшее с тобой уже случилось!
— Тоже верно, — усмехнулся я. И с искренним наслаждением произнес: «Овётганна», — распробовал на вкус это слово, раскусил его, как спелую виноградину, а потом повторил — еще раз и еще.
Весь день я добросовестно бормотал себе под нос удивительное слово «Овётганна», умолкая лишь изредка, когда мой проводник развивал совсем уж немилосердную скорость.
А незадолго до наступления сумерек мы неожиданно вынырнули из леса. Некоторое время продирались сквозь заросли высокой травы, доходившей мне чуть ли не до пояса, и наконец вышли на пустынный берег изумрудно-зеленого моря.
Я тут же устремился к воде: ее трепещущая поверхность, сверкающая в тусклых лучах самого маленького из солнышек, притягивала меня, как магнитом. Я зачерпнул воду в пригоршню и умылся. Она оказалась теплой и совершенно пресной. Я изумленно покачал головой и оглянулся на своего спутника.
— Ага, а море-то тебе понравилось, — добродушно отметил он. — Будем надеяться, ты ему тоже приглянулся: лучше дружить с морем, если собираешься ступить на палубу корабля… Мы почти пришли: лагерь пиратов находится в часе ходьбы отсюда. Пожалуй, я оставлю тебя здесь: у меня немало других дел со страмослябами, и я не хочу, чтобы ты крутился у меня под ногами. Да и тебе будет полезно отдохнуть от моего общества перед дальней дорогой. Поешь, можешь искупаться, если хочешь, а самое главное — постарайся хорошенько выспаться. А под утро я приду за тобой.
— Искупаться и поспать — дело хорошее. А вот что, интересно, я буду есть? — усмехнулся я. — Здесь ничего съедобного, кажется, не растет, а если я начну рыбачить… Ох! Можно попробовать, конечно, но…
— Ладно уж,
— Вот это да! — восхитился я.
— Смотри только не лопни на радостях! — ехидно посоветовал мой благодетель.
«Кто бы говорил!» — ядовито подумал я, но вслух предпочел вежливо сказать: «Спасибо» — и больше никаких комментариев.
— Постарайся уснуть пораньше: я приду за тобой еще затемно, а день будет нелегкий… Впрочем, легких дней в твоей жизни пока вообще не предвидится, это я тебе обещаю! — напутствовал меня Вурундшундба.
Он пошел прочь, а я с интересом смотрел ему вслед. Берег был не песчаным, гладкая темная почва казалась мне твердой и упругой, как пластик. Мои подошвы вообще на ней не отпечатывались. Но этот дядя умудрялся оставлять такие глубокие следы, что мне стало не по себе: его ноги погружались в почву сантиметров на десять, честное слово! Создавалось впечатление, что бедняга-земля едва носит это матерое человечище…
— А вот ложку сей гнусный тип мне не оставил! — растерянно сказал я сам себе, после того как его массивный силуэт слился с синевой сумерек. Я ни на секунду не сомневался, что он сделал это нарочно.
Я заглянул в котел и с некоторым облегчением понял, что там был не суп, а твердая пища: большие куски непонятно чего, судя по запаху, скорее всего — мяса. На худой конец, это можно было есть и руками. Но у меня случился тяжелый приступ чистоплюйства: чуть ли не полчаса я рыскал в темноте, стараясь найти на берегу какую-нибудь замену отсутствующим столовым приборам, но так ничего и не нашел. На берегу было удивительно пусто: ни ракушек, ни веток, ни камней, и вообще никаких развлечений!
Дело кончилось тем, что я пригорюнился, достал из-за пояса разбойничий нож, подарок Мэсэна, присел возле котла и аккуратно подцепил на кончик ножа один из кусков. Как и в прошлый раз, мне не удалось идентифицировать пищу Вурундшундбы: вкусно-то вкусно, а вот что это было?.. Оно и неудивительно: у меня имелся более чем скудный опыт проникновения в тайны местной кухни. Какая-то ясность в этой области существовала только пока я жил у Мэсэна, где все стадии приготовления обеда, начиная с охоты, вершились у меня на глазах.
Есть с ножа мне быстро надоело — или я просто успел отвыкнуть от необходимости самостоятельно пережевывать пищу? В каком-то смысле общение с Вурундшундбой, который в буквальном смысле слова «ел за двоих», было весьма удобным — по крайней мере, для смертельно усталого человека.
Но упустить возможность искупаться я не мог, даже рискуя заснуть прямо в воде. Вот уж чего мне здорово не хватало все время, с тех пор как я трагически лишился элементарных бытовых удобств по воле стремительно спивающегося, но, к моему величайшему сожалению, все еще могущественного чародея Таонкрахта. Поэтому я разделся и полез в море.