Гнёзда Химер
Шрифт:
Страмослябы как раз приступили к очередной гулянке. На сей раз они не ограничились традиционным употреблением браги, а носились друг за другом с перемазанными чем-то руками, стараясь изловить ближнего и как следует разукрасить его лицо. Те, кому было лень бегать, старательно покрывали узорами борта и палубу своего судна.
— Что это с ними? — спросил я у Хэхэльфа. — Белая горячка наконец-то покарала или как?
— Я не знаю, что такое «белая горячка», — Хэхэльф с видимым удовольствием отвлекся от спора со своими оппонентами. — Но в любом случае это не
— Что-что?
— Узорная мазаница, — невозмутимо повторил он. — У страмослябов чуть не каждый день какой-нибудь праздник. Сегодня как раз Узорная мазаница. Счастье, что страмослябы никогда не заставляют своих пленников принимать участие в веселье. Считается, что мы недостаточно хороши для такой чести, хвала всем богам Хоманы!
— А их тут много — богов? — осторожно спросил я.
— Хватает, — неопределенно отмахнулся Хэхэльф. И неодобрительно покосился в сторону развеселившихся пиратов. — Это они пока разукрашивают друг друга соком ягод. А к ночи, как напьются окончательно, примутся мазать дерьмом.
— Настоящим, что ли? — недоверчиво переспросил я.
— А что, есть искусственное дерьмо? — с убийственной иронией осведомился Хэхэльф. — Какая, должно быть, полезная вещь! Небось альганские алхимики придумали? Рецептом поделишься?
Я неудержимо рассмеялся: парень умудрился поднять мое настроение еще до того, как мы сошли с треклятого страмослябского крейсера. Судя по всему, впереди меня ожидали хорошие времена… пережить бы только эту кошмарную «узорную мазаницу», а там хоть трава не расти!
— Если эти милые люди сочтут, что я достаточно хорош для участия в их веселье, придется опять лезть на мачту! — отсмеявшись, вздохнул я.
— Да нет, можешь расслабиться. Они же к тебе подойти боятся! — успокоил меня Хэхэльф. — Молятся сейчас небось своему Лабыслу, чтобы ты сидел смирно…
— Все равно все вокруг дерьмом перемажут, — мрачно пообещал сердитый Бэгли.
— Счастье еще, что мы к ним на Бздох не попали, — заметил один из его товарищей.
— А это что такое? — оживился я.
— Ничего особенного, — проворчал Бэгли. — Сначала они несколько дней жрут какую-то дрянь, а потом запираются все вместе в тесном помещении и испускают ветры. Кто не может больше там оставаться, выходит наружу и тут же напивается с горя, чтобы позабыть о своем позоре. А тот, кто выйдет последним, считается у них великим героем и самым достойным человеком, во всех отношениях. Я слышал, что некоторые пиратские капитаны теряли власть на корабле только потому, что не могли продержаться до конца.
Честно говоря, я был совершенно уверен, что меня разыгрывают. Маленькая месть за то, что я дрых, как последняя сволочь, и не потрудился развязать ноги своим подопечным. Но Хэхэльф, который явно держал мою сторону, энергично закивал.
— Не смотри на Бэгли зверем, Ронхул, он говорит чистую правду! Каких только развлечений не придумывают себе люди, верно? — сочувственно сказал он. — Ничего, сия чаша нас миновала. По крайней мере, мы не родились страмослябами, и этого у нас уже никто
— И то верно, — усмехнулся я.
Ночью жизнь окончательно стала невыносимой. Страмослябские пираты превзошли все мои представления о том, до какой степени может напиться живое существо. Эти чудесные люди носились по палубе без штанов, которые мешали им справлять нужду где придется, и отчаянно вопили. Под конец они действительно начали мазать друг друга самым настоящим дерьмом. Я очень хотел бы усомниться, но запах не оставлял мне такой возможности.
Нас, впрочем, не трогали. Но на корабле было слишком тесно, поэтому я невольно чувствовал себя участником этого праздника жизни и горько сожалел о временах, когда мог отсидеться на рее.
У моих товарищей были железные нервы: они как-то ухитрились захрапеть, невзирая на все происходящее. Мне же удалось сомкнуть глаза только на рассвете, когда утомленные собственным весельем страмослябы наконец-то утихомирились.
Зато следующий день был на редкость спокойным и благостным. Пираты мучились похмельем и потихоньку отмывали свой корабль — к счастью, они не пожелали оставить все как есть. Я-то боялся, что ребята слишком дорожат своим искусством, чтобы соскребать его с палубы, ан нет, жизнь наша понемногу налаживалась…
А на исходе следующей ночи меня разбудил Хэхэльф.
— Хватит дрыхнуть, Ронхул! — прошептал он. — Есть дело.
— Что случилось? — встревожился я.
— Ровным счетом ничего. Наши приятели пираты сладко спят — кажется, даже на вахте никто не стоит. Впрочем, у них это вообще не очень-то принято. Считается, что когда будет надо, капитан сам проснется, на то он и капитан… Да уж, что бы мы делали, если бы в мире не было дураков?.. А Халндойн уже близко. Видишь эти огни? Готов спорить на что угодно: это Койдо, самое паскудное местечко на Халндойне. Здешние жители всегда рады страмослябским пиратам, поскольку у них можно скупать по дешевке награбленное добро, а потом продавать его на другой конец острова, богатым беглецам из Земли Нао. Те, знаешь ли, великие охотники до роскоши!.. Очень удачно получилось, что мы пришли именно сюда: я оставил здесь свой корабль, когда напросился на борт к Бэгли. Мои люди еще удивлялись, что я не потрудился отправить корабль домой, в Сбо, а я почему-то заупрямился и настоял на своем. Как знал, что пригодится! Теперь нам не придется тащиться через весь остров на попутных речных суденышках… Но не это главное!
— А что? — Я изо всех сил старался окончательно проснуться, но у меня ничего не получалось.
— Главное — это сундук с кумафэгой, — драматическим шепотом сообщил Хэхэльф.
— Какой сундук?
— Тише, еще разбудишь Бэгли… — он встревоженно огляделся по сторонам и потребовал: — Развяжи-ка мне ноги, отойдем в сторонку, и я тебе все объясню.
Я достал из-за пояса подарок Мэсэна, ужасный разбойничий нож. К счастью, он оказался не слишком тупым, так что я быстро справился с толстыми веревками, которыми были замотаны ноги Хэхэльфа.