Гнездо аиста
Шрифт:
– Да ну? – насмешливо отозвался Иван и присмотрелся к нему повнимательнее. – Да вы тоже расчувствовались, как я погляжу! Клим, это же ваша пьеса! Вам-то чего над ней плакать? Сами же и напридумывали…
– Я не над ней… И я совсем даже не плачу! Я не знаю… Это было потрясающе! Как она играла…
Надев наконец рубашку, Иван спокойно согласился:
– Это да. Зинаида еще и не такое может. Ей бы в профессиональном театре играть. Или в кино…
Быстро поозиравшись, он шагнул к Климу и весело зашептал, щуря голубые глаза:
– Ну, теперь поняли,
Отклонившись, Иван продолжил таким тоном, будто угрожал кому-то, пытающемуся помешать:
– Но я сумею пробиться, уж вы мне поверьте! Держу пари, что я и сам стану знаменитым, и Зинаиду выведу на большую публику. Сейчас она растрачивает себя на сотню зрителей. Я добьюсь, чтобы на нее смотрели тысячи. Для своей жены я это сделаю…
Напоследок он смерил Клима цепким взглядом: верит ли? Потом добродушно усмехнулся и подтолкнул к одной из дверей:
– Ну, пойдите, скажите ей, как вам понравилось! Слово автора – это же особое слово…
– А вы свое слово ей уже сказали? – он по возможности изобразил полную невинность, хотя никакой уверенности, что опытный взгляд режиссера не выведет его на чистую воду, у Клима не было.
Но Иван в этот момент застегивал часы и не видел выражения его лица.
– Я сказал, – пробормотал он. – Но мы еще поговорим с ней об этом. Я пока не очнулся от ее выходки…
– Это была по-настоящему гениальная импровизация, – серьезно сказал Клим, надеясь хоть немного переубедить его. – Она изменила весь характер роли одной только интонацией.
Однако Иван воспринял это не так, как ему хотелось. Оглядев Клима с ног до головы, отчего тот сразу вспомнил, какой нелепый костюм надел сегодня, он раздраженно бросил:
– Два гения на одну семью – не многовато ли?
Клим даже не нашелся, что на такое ответить. Еще раз пройдясь по нему оценивающим взглядом, Иван без восторга произнес:
– Ну что ж, господин автор, скажите ей, что она гениальна… Только, держу пари, она не воспримет это всерьез! Я достаточно потрудился, чтобы Зина не особо обольщалась на свой счет. Это вам я могу ее расхваливать, а ей самой об этом незачем знать… Идите же, не бойтесь, она уже переоделась. У нее это быстрее получается, чем у любого из нас. Она вообще такая… расторопная. Потому и успевает все. С тремя-то детьми!
– Зачем вам столько детей? – машинально спросил Клим первое, что пришло на ум, одновременно подбирая слова для Зины, которые тут же проваливались куда-то вместе с сердцем.
Иван развел руками и светло улыбнулся, смущенно взъерошив волосы:
– Любит она их, понимаете?
– Да, – растерянно ответил он, уже ругая себя за этот нелепый вопрос. Конечно, любит. Как же еще можно это объяснить?
– Вторая дверь справа, – нетерпеливо бросил Иван, мгновенно изменившись, и взялся за телефон. – Мне
Внезапно оборвав смех, Иван яростно потер загорелый лоб и, сморщившись, как от резкой боли, спросил:
– Когда же вы успели так обработать Зину? Вы ведь с ней и знакомы-то не были! Или вы мне наврали? Признавайтесь, все равно ведь узнаю. Не у вас, так у нее…
– Я не врал, – растерялся Клим. – И я ее не обрабатывал. Наверное, мы просто хорошо поняли друг друга.
– Так хорошо, что она впервые пошла против моей воли?
Не понимая, в чем его вина, Клим забормотал:
– Я только сказал, что мне это виделось совсем не смешным… Но я не просил ничего переделывать! Только сказал это, и все…
– Значит, она изменила роль прямо-таки на ходу, – задумчиво проговорил Иван. – Что ж, может, она и вправду гениальная артистка… Ведь нигде даже не училась! Она вроде крепостной актрисы. Это у нее в крови. Главному ведь не научишь… Может, и мне не стоит дергаться? Столько проблем возникнет… Ладно, подумаем. Ну…
Он выжидающе посмотрел на Клима, и тот заторопился опять, как уже было в присутствии Ивана, почувствовав себя неуклюжим и нескладным, не умеющим так ослепительно улыбаться и заразительно хохотать. Выбравшись из комнаты, Клим быстро прошел ко второй двери по правой стороне, как ему было указано, и постучал одним пальцем. Веселый, ничем не омраченный голос Зины пригласил его войти, и Клим заметил, что разулыбался, услышав ее. Ему ничего не стоило спрятать эту улыбку, но Клим так и вошел в гримерку.
Зина действительно уже переоделась и снова заплела косы, и теперь, вытянув длинные ноги, пила кофе в большом («Из салона!») кресле. Увидев Клима, она быстро поставила чашку на сервировочный столик из прозрачного черного стекла и вскочила ему навстречу.
– Да что вы! Сидите! – беспомощно вскрикнул он. – Вы же так устали…
Клим услышал свой голос будто со стороны и поразился тому, как непривычно счастливо он звучит. И мгновенно поддавшись этому внезапно выплеснувшемуся из него счастью, Клим, удивив себя самого, обхватил Зину обеими руками и прижал так, будто они давно были родными людьми.
– Спасибо, – зашептал он, не отпуская ее. – Я до сих пор не могу поверить, что это было… так!
– Как? – засмеялась она, на этот раз не вырываясь и не запрещая ему делать этого.
– О господи… Я ведь придумывал какие-то слова! У меня все вылетело из головы! Я помню только, что вы – самая лучшая, самая талантливая, самая красивая, самая…
– Отпустите меня, – попросила Зина, мягко уперевшись ему в грудь. – Это уже становится неловким…
«Я неловкий, – мгновенно протрезвел он и повторил, быстро отведя руки. – О господи… Зачем я? Ей же, наверное, было неприятно… Такая женщина и я. Да я приближаться к ней не должен!»