Гнездо желны
Шрифт:
Мне нравится это место, хоть была я тут до этого момента всего один раз. Но зато здесь можно любоваться какой-нибудь мозаикой полчаса, либо же заплутать в лабиринтах одинаковых вытянутых залов и выйти в совершенно новое и никогда не виденное ранее место – к широкой мраморной лестнице со стоптанными ступенями или к маленькой портретной галерее. Жаль, что тётя Анфиса не даёт нам никакого времени побродить по школе, разглядывая колонны и картины в золочёных багетах, а сразу же направляется к кабинету директора.
Сегодня субботний день, поэтому в здании почти нет людей, и от этого окутанные стариной и полумраком залы
– Я так рад, что вы всё же выделили время! Что всё-таки нашли минутку к нам заскочить!..
Этот высокий и худой человек так не подходит старинному величественному зданию, что даже не верится, что именно он тут всем руководит. Андрей Васильевич носит толстые очки в чёрной круглой оправе и костюм какого-то неясного графитового оттенка, который висит на нём мешком, и оттянутые поблёскивающие колени на брюках только ещё больше портят впечатление о нём, как о директоре школы.
Разве может такой человек сидеть за обитым зелёным сукном столом, который минимум в два раза его старше, обставленный со всех сторон точёными гипсовыми бюстами великих людей прошлого? Андрей Васильевич не соответствует ни своему кабинету, ни всей школе, ни, кажется, даже собственной должности.
– Мы тут по делу, – очень сухо отвечает тётя Анфиса, поправляя тонкие жемчужные бусы, висящие на её худой шее. – Так что давайте не будем терять времени.
– Конечно-конечно! – заискивающе улыбается директор, чуть ли не светясь от счастья, что наша семья всё же почтила его обитель визитом.
Он быстро ныряет в один из боковых коридоров, ведущих вглубь здания, и приглашает нас проследовать за ним.
– А это, значит, всё ваши детки? – чтобы прервать неловкую тишину, интересуется Андрей Васильевич, не сбавляя шаг и оглядываясь на нашу разношёрстную компанию. – Помню, в прошлый раз ваша сестра приходила лишь с одной девочкой. А я что-то даже не удосужился спросить ничего! Ну, сами понимаете, меня тогда больше волновали те жуткие вещи, что у нас в коридоре творились!..
– Это мой дорогой сыночек Гаврила, а это просто мои племянницы, – очень лаконично представляет нас Анфиса, для которой вся эта работа в выходной день вообще не в радость. На её худом лице с намазанными яркой помадой губами читается раздражение вперемешку с досадой.
– Племянницы? Значит, дочери вашей сестры Инессы? – всё не отстаёт директор, сворачивая в очередной длинный коридор с рядами красноватых пузатых колонн.
– Нет, – достаточно едко отвечает тётя. – Это дочери-погодки моей другой сестры, Софии.
– А почему я никогда не видел её с вами? Инесса мне даже ничего не говорила!..
Тут неожиданно подаёт голос Ольга, для которой любое упоминание матери никогда не проходит безболезненно.
– Потому что наша мама мертва! – отчаянно восклицает моя сестра, сжимая зубы.
Ей всегда тяжело говорить о матери, как и всем нам. И мы стараемся защищать её память от любых нападок, поскольку мы и так владеем лишь жалкими крохами воспоминаний о Софии и не хотим утратить и их.
– Ох, – тяжело вздыхает директор, – я прошу прощения за своё любопытство! Очень печально это слышать…
Больше он уже ничего не говорит и не лезет к нам со своими пустыми расспросами.
Вскоре впереди
Мы заходим в узкое и вытянутое помещение, заполненное одинаковыми партами и лавками. Аудитория тянется далеко вперёд и заканчивается двумя высокими окнами, которыми комната безмолвно глядит на улицу. По правую руку от входа висит старая зелёного цвета доска с меловыми разводами, под ней ютится кривой учительский стол. Всюду на стенах до самого потолка, теряющегося в тенях, тянутся плотные вереницы картин в тяжёлых багетах. Маленькие и гигантские, овальные и идеально квадратные, они усеивают собой все стены, не оставляя ни одного свободного места. Всё это портреты, групповые и одиночные, и я, скользнув по ним безразличным взглядом, быстрее осматриваю остальной кабинет.
Парты стоят как попало, все они пусты, кроме одной-единственной возле окна. За ней сидит молодой тихоня-парень, который что-то старательно пишет в тетради. Едва мы пересекаем порог, он поднимает на нас свой взгляд, в котором читается явное удивление.
Ещё бы он не удивился! Вся наша толпа выглядит сегодня так странно и оригинально, что, пока мы шли от дома до школы, не было ни одного прохожего, что не повернул бы головы нам вслед. Тётя Анфиса, несмотря на своё вполне приличное сероватое однотонное платье, надела по совету Инессы широкий пояс с травяными скрутками для окуривания и такой же застегнула вокруг пухлого живота Гаврилы. Лерочке доверили корзину со свечами всех расцветок, а Оля старательно прятала за длинной футболкой закреплённый у неё на поясе шорт чёрный нож. Мне же пришлось нести всю остальную мелочь: целый мешок с перьями, верёвками и нитками, различными минералами и другими предметами, которые могли понадобиться уже на месте. Поскольку никто не знал, что же точно могло нас дожидаться в художественной школе, мы забрали с собой практически половину гнезда, чтобы не пришлось потом бежать обратно за тем, что забыли.
– Ну вот, собственно, мы и на месте! – прокашлявшись, говорит директор, обводя кистью аудиторию, словно тут и без слов всё замечательно ясно.
Анфиса проходит вперёд, старательно принюхиваясь и осматриваясь. Она скользит между партами, легко касаясь их пальцами. Мы все неторопливо бредём следом, заглядывая под лавки и прикрывая глаза от яркого солнечного света, пробивающегося сквозь высокие окна. Практически на всех партах то здесь, то там мы замечаем приклеенные на скотч белые листы, с напечатанными на них предупреждениями.
«Если вы видите ЛИЦА, не пугайтесь! Они сами собой скоро исчезнут».
Везде одни и те же слова, видимо, оставленные здесь для учащихся.
– И в чём же заключается проблема? – интересуется наконец Анфиса, когда ей надоедает ждать прилива красноречия у директора.
– Видите ли, как я уже говорил по телефону, у нас тут постоянно появляются лица… – запинаясь, невразумительно бормочет Андрей Васильевич.
– Это я уже слышала, – недовольно говорит тётя, поглядывая на мужчину сверху-вниз. – Мне нужны подробности. Где появляются? Что делают? Как вообще ведут себя? Я вам не ясновидящая какая-то! Не тяните время, рассказывайте уже нормально.