Гнездо змеи
Шрифт:
Вбежав в квартиру, бросилась к зеркалу: шуба и лицо в крови. Какое счастье, что её никто не видел.
Глава 8
Взяв в феврале отпуск, Марго, отправилась к Серафиму.
Приехала под вечер в пасмурный ветреный день. В закоулках бледного неба синели сумерки. Мела позёмка. Все подступы к дому Серафима заметены, с трудом верилось, что здесь кто-то живёт. Марго огляделась по сторонам. «Неужели опоздала?»
Она продиралась к воротам, увязая по колено в сугробах. Добравшись до калитки, ногами
Во дворе дорожки прометены недавно. На сердце отлегло. И всё же…
В коридоре на Марго пахнуло теплом и знакомым запахом. Не раздеваясь, она прошла в залу.
Серафим сидел за столом на любимом стуле с высокой спинкой. На нём была тёмно-красная рубашка, и жилет из овечьей шерсти.
Он не двинулся при её появлении. Смотрел в одну точку. Точка эта находилась, где-то за спиной Марго. «Что там?» – мелькнуло и тут же ушло. Лицо ожгло пламя, будто оно оказалась у открытой печи. Бросило в жар. Марго расстегнула шубу, скинув её на пол, пошла на взгляд Серафима.
Возле стола обратила внимание на две кофейные чашки. На край одной из них старик положил указательный палец и стал описывать круг. Как по мановению, Марго повторила, тоже самое с другой чашкой. Их пальцы кружили по фарфоровым краям всё быстрее и быстрее. Зрачки Марго расширились – палец уже внутри кружки и вертит её по столу.
А в это время Серафим вскинул руку с вертящейся на пальце, как гигантский «напёрсток», чашкой. Марго подняла свою. Она ощущала вихри, которые раскрутила и, как жонглёр, вертела на пальце свой «напёрсток». Страх охватил от вертящейся силы, от невозможности остановиться, противостоять. Марго боялась, что кружка сорвётся. Слетит.
Услышав лязг разбившегося стекла, вскрикнула и схватилась за голову.
Серафим расхохотался, показав полный рот белых зубов. Марго с вытаращенными глазами смотрела на него.
– Есть фокус один, – сказал он серьёзно, перестав смеяться. – Смысл его в том, чтобы поймать взгляд человека. – Серафим взял внучку за плечи. – Не всегда и не у каждого человека можно поймать взгляд. Но уж если поймал – твой человек, что хочешь с ним – то и делай… И главное – колесо должно вертеться. Если раскрутила – верти до конца… – Он погладил Марго по голове. – Ничего, ещё научишься.
– Духи у тебя новые, что ли? Совсем не те. – Принюхался он.
– Новые. Не нравятся? – смутилась Марго, заглядывая ему в глаза.
– Ох… однако какие у тебя чернющие глаза. Прям проколола. Ну, это ничего… хорошо. – Серафим снова взял внучку за плечи, внимательно разглядывая – Какая у тебя красота… хищная. А духи, ничего, приятные. Ты только здесь особо не душись. Запахи они имеют такое свойство, как отвлекать. Садись, я за самоваром схожу.
Марго огляделась, в зале всё также – кругом чистота, только намного теплее и уютней, чем тогда, в сентябре.
В печи потрескивают дрова. Горит керосиновая лампа. Окна
Потянулись длинные дни. Марго скучала от однообразия и отсутствия людей и развлечений. Серафим словно выжидал, выдерживал её что ли. Марго терпела, не задавая лишних вопросов. «Но зачем? Может я, что сделала не так? Целый месяц в этом склепе. Нет, я не вынесу», – взвыла она на третий день. Решив развеяться, собралась прогуляться по известному с осени маршруту.
Когда вышла за ворота, удивилась расчищенному под лопату снегу.
«С ним точно не соскучишься…» – Подумала о Серафиме.
Городок спал засыпанный снегом. Марго прогуливалась, оглядываясь вокруг и удивляясь – куда не глянь кругом огромные сугробы. Она давно отвыкла от снежной зимы. В большом городе снег надолго не задерживается. В глазах рябило. Из-за наметённых куч по обочинам не видно даже прохожих и первых этажей домов.
Замшевые сапоги на высоком каблуке скрипели в морозном воздухе. Лисья шубка грела. Мимо прошла женщина в зимнем пальто, закутанная в шаль. Она шла быстро, но поравнявшись с Марго, сбавила шаг.
Марго снисходительно ей улыбнулась: «Как они здесь живут, засыпанные заживо снегом?»
Не заметила, как вышла на городскую площадь возле «Дома культуры». Заглянула в промтоварный магазин, зашла в книжный – купила пару открыток и два журнала – «Советский экран» и «Работницу».
Возвращаясь назад, у дома Серафима оглянулась. Интересно, а если бы тот парень, тот шофёр из прошлой осени проезжал мимо узнал бы он её? В этот раз она бы не удержалась. Да если бы захотела, он ел бы с её руки! Марго вздохнула и вошла во двор.
– Почему лицо не умыла? – встретил Серафим.
– Лицо? – растерялась Марго.
– Ты что, уже забыла? Я ж тебе в прошлый раз наказывал – переступив порог дома, ты должна смыть всю ту мерзость, что налипла на тебя там, – и он указал пальцем в сторону окна, – и не только с рук, но и с лица! На тебе сейчас не только грязь и пыль, но и глаза завистливых и больных тварей, что ходят на двух ногах по этой земле! Их глаза висят ошмётками, как черви на тебе! – Он ткнул в Марго пальцем. – Посмотрись-ка в зеркало!
Схватившись за лицо, Марго с ужасом подбежала к зеркалу, но ничего не увидела, кроме раскрасневшихся на морозе щёк. Она обернулась на Серафима.
– Не увидела? И не увидишь никогда, если будешь думать о чём попало… Иди, умойся и ледяной водой. Ледяной! – Указал он на дверь.
В слезах Марго выбежала в коридор. Первый раз Серафим так с ней разговаривал, сверля глазами, как ножами.
Когда она «чистая» и пристыжённая вернулась, Серафим тасовал карты:
– Садись, нечего баклуши бить. Займёмся и делами, благо у нас их целый ворох. Разложи-ка карты. – Он протянул внучке колоду.