Гнездо
Шрифт:
Любой возможный взгляд на «человека» находится в сфере творческой неопределенности. Соответственно, власти с любой позиции не могут видеть и контролировать человека во всех его проявлениях. Человек всегда частью своего бытия будет за пределами властного контроля. Даже если власть вооружит себя фантастически совершенной техникой, способной контролировать все внешние проявления человеческого поведения, этот контроль никогда не будет абсолютным. Техника также является продуктом человеческой деятельности и на совершенного киборга всегда найдется ещё более совершенный киборг.
Соответственно, человеческая история не место для создания вечных
Власти противостоят непредметные условности, которым люди древних времен дали название «вечность». Вечность противостояла властном злу во все эпохи существования человечества. Соответственно, власть всегда подвергала репрессиям тех, кто имел «ощущение вечности». Ведь тот, кто проецирует себя на вечные ценности, никогда не станет хорошим подданным, рабом или солдатом. Жестокие диктатуры пытались кардинально решить эту проблему - «отменить» вечность. Первой попыткой такой «отмены вечности» стали реформы древнего китайского императора Цинь Шихуанди, который провозгласил себя больше вечности и ликвидировал философию. После него историки насчитали десятки подобных попыток.
Начиная с XX века ЭП, властные системы борются с вечностью не фронтально, а, так сказать, конспиративно. На ценностное место вечности они пытаются поставить такое сомнительное понятие, как «качество жизни», да ещё и преимущественно в её простом материальном измерении. Такая подмена смыслов предполагает не прямую «замену вечности», а специфическое её опошление, профанацию, осмеяние. Первая модификация профанации вечности предлагает её опошление через ощущение целостности и завершенности, вторая - опошление вечности из-за заострения внимания на переживаниях текущего момента (развлечения, удовольствия, любопытство). Между тем, как я считаю, ощущение вечности всегда происходит через открытость событийным потокам, через свободу и через отстраненность от непосредственного и предметного переживания.
Власть постоянно проигрывает войну с вечностью, но здесь мы находим интересный и тревожный парадокс: власть является условно вечной. её можно отменить, только выйдя за пределы понятия «человеческого». Встречи с чужим интеллектом в Большом Космосе дали беспрецедентную возможность Человечеству выйти за эти пределы и навсегда отказаться от подчиненности практикам власти ради органического освоения вечности. Однако Человечество отнеслось к чужому разуму не только с прагматической настороженностью, но и с тотальным отказом от переделки себя с помощью внешнего взгляда на собственные исторические тупики и апории. Что касается других цивилизаций наиболее остро проявилось поражение вечности в борьбе с властью. Вечность требовала от нас прийти к чужим существам за помощью, а власть требовала их бояться. Власть победила. Человечество, вместо того чтобы открыться новым горизонтам, выбрало тупик бессмысленной борьбы за безвластие.
Документ В
Беседа
запись включена
– Шерма, ты опять нарушаешь правила, - Сен-Ален смотрит на клонку, которая стоит перед его креслом. На ней узкое тренировочное трико с перекрещенными лентами противоперегрузочных ремней. Короткая прическа. На шее - лечебный пластырь.
– Возможно, сир.
– Возможно? Итак, ты не считаешь нарушением режима свои беспорядочные сексуальные контакты с охранниками и прислугой полигона?
– Вы же знаете, сир, что мои ментальные способности связаны с физическим аспектом любви. Я не могу выполнять ваши задачи по сканированию ментального поля, если я нерегулярно высвобождаю энергию нижней чакры.
– Как как? «Нижняя чакра»? Это что-то новое … Откуда такая экзотическая терминология?
– С «можжевеловой Камасутры», сир.
– Откуда?
– брови Сен-Алена подпрыгивают чуть ли не до середины лба.
– Это такая книга древних мудрецов, где описывается искусство любви.
– Кто тебе её дал?
– Вуди … Сир Вудро Дасалман.
– Зачем?
– Он сказал, сир, что я не способна эффективно контролировать свои способности. Что я «слишком стихийная» в искусстве любви. Что я привыкла заниматься любовью только тогда, когда захвачена животными желаниями. То есть с молодыми красивыми парнями, вид которых меня возбуждает. Сир Вудро сказал, что это ошибочный путь, роковое отступление от цели моего профессионального роста. Он посоветовал мне прочитать эту книгу. «Можжевеловая Камасутра» учит молодых девушек разворачивать Змею Кундалини в отношениях со старыми и негармоничными людьми, побеждать отвращение и перемещать эротику с простого животного пути на высокую эстетику.
– Это цитата?
– Сир Вудро приказал мне заучить «Можжевеловую Камасутру» наизусть.
– Ты спишь с ним?
– Нет, сир.
– Он тебе противен?
– Да, сир, - говорит Шерма едва слышно.
– И теперь ты пытаешься победить отвращение?
– Да, сир.
– И как, получается?
– Не очень, - Шерма шевелит губами; получается что-то похожее на кривоватую улыбку.
– Но я исправлюсь, сир. Обещаю. Я должна победить стихийность и укротить свою Змею, - она делает паузу и добавляет почти скороговоркой: - Вчера я впервые получила удовольствие от любви с Ленго.
– А при чем здесь Ленго? Он не старый. Он молодой и красивый.
– Он похож на женщину, сир.
– Но тебе всегда нравилось с женщинами.
– С настоящими женщинами, сир. А Ленго … Он не имеет мужской силы. Не имеет женской силы. Он где-то посередине, где нет определенности и нет страсти. Он даже хуже дигендера, потому что дигендеры чувствуют себя оскорбленными существами и пытаются доказать свою силу, опираясь на свою обиду. А Ленго бессилен и жесток, как старая стерва. Раньше мне было противно наслаждаться с ним, потому что я шла стихийными путями животного влечения, а в нем животный путь не находит отклика. Но вчера, сир, я попыталась применить принципы «Можжевеловой Камасутры». Я использовала тактику покорения Змеи через абсолютную покорность.