Гнилое яблочко
Шрифт:
Здесь меньше кресел, чем в Доме культуры, зато сцена огромная, освещенная прожекторами и сотрясается от звуков рока, так что шансы уснуть довольно малы. С другой стороны, первый ряд очень близко к сцене, и баннер «Приветствуем начинающих хулиганов», растянутый над креслами, заставляет предположить, что мы можем оказаться участниками представления. А это куда хуже.
Лимону, кажется, не передается мое волнение. Он устремляется прямо к нашей секции, хрустя попкорном и причмокивая газировкой. Я оглядываю задний ряд в поисках свободных
Я поворачиваюсь. Позади меня стоит мистер Громер, тот самый молчаливый учитель из-за стола Анники. Он одет в черное шерстяное пальто, застегнутое под самый подбородок, и держит в руках два рожка с мороженым: в левой — клубничное, в правой — ванильное. Он что-то говорит, но музыка играет так громко, что я не могу расслышать его слова.
— Что, простите? — кричу я.
Он сжимает губы. Раздувает ноздри.
— Вы наступили на жвачку?
— Что?!
— Подошвы ваших ботинок вступили в контакт с предварительно прожеванной искусственной липкой субстанцией, которая затем затвердела, навсегда зафиксировав ваши ноги в неподвижном состоянии?
Я смотрю вниз. Приподнимаю сначала одну ногу, потом другую.
— Все, забудьте. — Мистер Громер протискивается дальше сквозь толпу. — Тоже мне вундеркинд…
Его разочарование почему-то меня приободряет. Я бегу к сцене и сажусь рядом с Лимоном в первом ряду. Эйб и Габи уже здесь. Элинор приходит через полминуты и занимает последнее свободное место, возле прохода. Она пришла одна и сейчас сидит молча, глядя в одну точку.
Я наклоняюсь к Лимону и киваю в сторону Элинор:
— Что с ней?
Лимон качает головой:
— Даже не думай.
— О чем?
— Ни о чем. Если не хочешь стать преданным слугой у снежной королевы Килтер.
Снежная королева? Холодная и неприступная? Наш разговор с Элинор не назовешь обстоятельным, но она мне все равно такой не показалась.
Прежде чем я успеваю расспросить Лимона, прожектора гаснут. Музыка прекращается. Зрители затихают. И затем сцена медленно наполняется светом — мерцающим синим светом, который напоминает мне о катке. Задняя часть сцены опускается и снова поднимается — уже с четырьмя хулиганами, которые играют на электрогитарах, барабанах и пианино. По сравнению с оглушительным роком, который сотрясал стены еще минуту назад, эта музыка очень тихая и серьезная. Размеренные удары, низкие ноты… Похоже на музыку из фильма, которая звучит в тот момент, когда злодей идет по пятам за героем, а герой об этом не догадывается. Ты знаешь, что сейчас случится что-то очень важное, но понятия не имеешь, что именно.
Узкая и длинная полоска сцены опускается — и возвращается на место с десятью хулиганами. На них джинсы, серебристые кроссовки, блестящие серые толстовки и солнечные очки — хоть мы и в помещении. Они стоят, расставив ноги и заложив руки за спину, и смотрят прямо перед собой.
Музыка, низкая и размеренная, продолжает играть, пока сцена поднимается, и замолкает,
А потом наступает хаос.
Взрыв музыки. Пульсирующие прожекторы. Их лучи выхватывают хулиганов, которые рассыпаются по сцене. Один убегает в дальний конец, взбирается по шестиметровой лестнице и достает из-за спины сверкающий лук со стрелами. Второй хулиган вспрыгивает на крутящуюся платформу на другом конце сцены и поднимается все выше. Музыка становится громче и быстрее, и вращающийся вокруг своей оси хулиган поднимает над головой серебряный диск. На противоположном краю сцены первый хулиган в свете прожекторов поднимает лук и натягивает тетиву.
— Ничего не выйдет! — Лимон перекрикивает визжащий бас и грохочущие барабаны.
Лучник прицеливается в серебряный диск. Я согласен с Лимоном: это слишком смелая попытка.
Лучник отклоняется назад и выпускает стрелу. Она скользит по воздуху в лучах прожекторов… и попадает точно в центр крутящегося диска.
С куполообразного потолка опускается исполинский вертящийся шар. Сначала он кажется простым зеркальным шаром, как на дискотеке, но потом на нем появляются слова:
В ЯБЛОЧКО!
И толпа сходит с ума.
За этим номером следует много других. Факир окутывает всю сцену пламенем. Акробат кувыркается среди балок, образующих что-то вроде каркаса дома. Художник наскоро рисует зрителей на бетонных стенах, которые поднимаются по краям сцены. Смысл некоторых номеров от меня ускользает — например, когда один хулиган рыгает в микрофон, пока превратившийся в часы шар у него над головой отсчитывает шестьдесят секунд, или когда хулиганка снимает солнечные очки и таращится в зал, не моргая.
Все вместе это — что-то среднее между рок-концертом и цирковым представлением. Не могу сказать, что я все понимаю… но это не значит, что мне не нравится.
Наконец музыка перестает быть оглушительной. Хулиганы возвращаются на места. Все прожектора гаснут, кроме одного.
И на сцену выходит Анника. На ней темные джинсы, длинное, до пола, вязаное пальто из сверкающей серой шерсти и серебристые туфли на высоком каблуке. Она улыбается и машет рукой залу, из которого слышатся крики и аплодисменты.
— Рада всех видеть! — объявляет она. — Вам нравится представление?
Крики перерастают в пронзительные вопли. Я зажимаю уши.
— Я хочу сказать, что, хотя ваши сверстники долго и упорно готовились к этому шоу, на самом деле они развлекаются так каждый день. — Все еще улыбаясь, Анника смотрит на наш ряд. — И скоро новые студенты Академии последуют их примеру!
Зал снова разражается аплодисментами. Я убираю руки от ушей и кричу Лимону:
— О чем она говорит?
— Без понятия!