Гнилое яблочко
Шрифт:
— Любой. Обо мне, об учителях, о других студентах, о хулиганстве в целом. Я оставляю за собой право не отвечать, но вопрос можно задать какой угодно.
Габи поднимает руку.
— Да? — говорит Анника.
Габи роняет руку обратно на стол:
— Кого-нибудь когда-нибудь убивали?
Я только что допил сидр и теперь с трудом сглатываю, напиток обжигает мне горло. Чтобы не закашляться, я хватаю стакан с водой и опрокидываю в рот.
— Ты имеешь в виду, не убивали ли студента? — спрашивает Анника. — На тренировке?
Габи кивает.
— Нет.
И это все? А не на тренировке? Я порываюсь было узнать, но не хочу зря тратить свой вопрос.
— Я хочу спросить, — говорит Лимон. — Как вы считаете, какой самый главный талант для хулигана?
Анника набирает полную ложку салата, задумчиво жует, проглатывает и наконец говорит:
— Терпение.
— Это не талант, — протестует Эйб.
— Если бы ты им обладал, возможно, ты бы не стал так быстро возражать. — Анника оборачивается к Лимону. — Неважно, какие у тебя способности. Важно, как ты ими распоряжаешься. Чтобы делать это эффективно и с умом, надо знать о возможных рисках и последствиях. Чтобы знать об этом, нужно терпение.
Мне стоит задуматься об этом сейчас, когда я одну за другой поглощаю рыбные палочки — еще сочнее и вкуснее, чем в Кафетерии. Прежде чем я успеваю набраться терпения, Эйб поднимает руку.
— Слушаю тебя, — говорит Анника.
— Вы говорили, мы можем спрашивать про других хулиганов, да?
— Да.
— Хорошо. Потому что есть один вопрос, который мучает меня уже много недель подряд.
Он замолкает. Молчит так долго, что я поднимаю голову… и вижу, что Эйб глядит на меня и ухмыляется.
— Если в Академии Килтер такой большой конкурс, — говорит он, все еще усмехаясь, — и вы каждый год принимаете только несколько учеников… почему вы взяли Хинкля через месяц после начала семестра?
Я вскакиваю. Спинкой стула я ударяю официанта в грудь, и он делает шаг назад.
— Простите, — говорю я. Потом спрашиваю: — Здесь есть туалет?
— Следуйте за мной, — говорит официант.
— Все хорошо. Я сам найду.
Я огибаю стол и выбегаю из комнаты, прежде чем кто-то успевает сказать хоть слово. Вода и сидр — веские причины, чтобы посетить туалет, но главное — мне не хочется слышать, что Анника ответит Эйбу. Чтобы убежать от них как можно дальше — как будто это что-то изменит, — я сворачиваю в тот коридор, по которому мы не шли, поднимаюсь на второй этаж по широкой лестнице и бросаюсь в первую попавшуюся комнату.
Там я закрываю глаза и прислоняюсь лбом к двери. Перевожу дыхание, оглядываюсь и понимаю, что я так и не нашел уборную. Я нашел спальню. Здесь белая мебель. Обои в цветочек. Розовое покрывало на кровати и фиолетовые подушки. Десятки плюшевых игрушек. Это была бы обычная девчоночья спальня, если бы не простыни на окнах, не пропускающие свет… и не толстый слой пыли на всем вокруг.
Временно забыв, почему я здесь, я подхожу к туалетному столику. Он заставлен фарфоровыми фигурками и фотографиями в рамочках. Эти фотографии — единственные предметы во всей комнате, которые не покрыты
По крайней мере, я предполагаю, что это ее семья. На фотографии запечатлены Анника, другая девушка, чье лицо наполовину спрятано под бейсболкой, красивая женщина… и мужчина без головы. Он обнимает девушек за плечи, но его лицо обрезано рамкой.
Из-под угла рамки торчит газетная вырезка. Я наклоняюсь, чтобы прочитать, что там написано.
После продолжительной болезни Луселия Килтер, 38 лет, скончалась в собственном доме в Маунт-Коллинз, Нью-Йорк. У нее остался муж Максимус и две дочери: Анника (12 лет) и Надя (10 лет).
— Вы ошиблись дверью.
Я оборачиваюсь. У входа в комнату стоит мой официант.
— Уборная за соседней дверью.
— А-а-а. Спасибо.
Я торопливо выхожу в коридор, нахожу уборную и делаю свои дела. Пока я спускаюсь обратно вслед за официантом, в голове у меня крутятся две мысли.
Первая: Анника была в моем возрасте, когда лишилась мамы.
Вторая: надеюсь, что Люди Икст усвоили, какой талант важнее всего для хулигана. Им придется набраться терпения, если я начну объяснять свое видение той истории, которую Анника успела им рассказать, пока меня не было.
Я возвращаюсь в столовую и сажусь на свое место, не поднимая головы.
— Все в порядке? — тихо спрашивает Лимон.
Я собираюсь было сказать «да» и вдруг понимаю, что он сейчас спросил. Если он хочет знать, все ли со мной в порядке… значит, ему не все равно? Даже после того, как он узнал обо мне правду?
— Ты готов, Симус?
Я перевожу взгляд на Аннику. Она улыбается.
— Если тебе интересно, ты ничего не пропустил. Я решила не отвечать Эйбу. Так что теперь твоя очередь.
Я украдкой смотрю через стол. Габи ест и слушает. Эйб ковыряется вилкой в картофельном пюре. Не похоже, будто они только что узнали, что сидят за одним столом с хладнокровным убийцей.
— Симус, — тихо спрашивает Анника, — у тебя есть вопрос?
Я снова поворачиваюсь к ней и слегка улыбаюсь. Потому что мне жаль ее, потому что я благодарен ей и потому что я и так узнал слишком много, не задав ни единого вопроса.
— Да, — говорю я. — Есть еще рыбные палочки?
Глава 21
Штрафных очков: 1910
Золотых звездочек: 180
— Чувак, да ты модник, — замечает Лимон.
Я стою перед зеркалом и завязываю галстук. Мое отражение посылает Лимону улыбку:
— Ты тоже.
Сегодня Родительский день. На мне тот самый темно-синий костюм. На Лимоне джинсы, заправленная и застегнутая на все пуговицы рубашка и зашнурованные ботинки. Для него это парадная одежда.
— Волнуешься? — спрашивает он.
— Немного. А ты?