Гнолья Шкура
Шрифт:
– Я хотела убить одного гада, - почти спокойно сообщила она, - Того, кто послал нас к вам в лапы.
– Какое совпадение, - продолжил светскую беседу Щин, - Мы тоже как раз тут за тем, чтобы убить одного гада. Может, поможем друг другу?
– Хорошо, - без раздумий ответила Эллоиза, - Но сначала моего. Кроме того, он в этом самом доме.
– Наш тоже.
– Мой работает под прикрытием трактирщика.
– Наш тоже.
– Обалдеть...
Таким образом, раздумывать было нечего. Трактирщик Фридрих оказался по совместительству бригадиром братьев - смертников, и все шестеро жаждали исключительно его крови. Поэтому вопрос о взаимном доверии не
– Значит так, - говорил Щин, - Я просто заваливаюсь и зову его, как и предполагалось. Валим гада, блокируем дверь и на быстрой колеснице выкатываемся из города.
– На какой колеснице?
– не врубилась Эллоиза.
– Я имел ввиду вон ту клячу с телегой. И да, ты должна передать им кое-что...
Щин вкратце объяснил, что. Гуманке это было на руку, потому как теперь она могла убить гада, не убивая его. Кажется она даже обрадовалась такому развороту событий. Гноллы заняли места по стороны от двери, Эллоиза достала из сумки одежду и стала шифроваться под местную, а Щин глубоко вздохнул, сделал соответствующую морду и шмыгнул в заднюю дверь трактира, которую не закрыли дуболомы. Он не крался втихоря, хотя в тёмных корридорах было где спрятаться, а почти бежал, громко топая по деревянному полу. За перегородками стали различимы звуки повальной пьянки, и ему это здорово не нравилось, потому что он мог просто не суметь заставить себя войти туда. К удаче, раньше ему попался какой-то доходяжного вида гуман.
– Ты кто такой?!
– взвизгнул тот.
– Хозяина зови, быстро, немедленно!!!
– заорал на него Щин.
Кажется это подействовало, потому как гуман уронил поклажу и побежал по корридору. Выхожу на новый уровень, поздравил себя Щин. Сам он остался ждать в подсобке, хотя это и стоило ему немалых нервов. Мимо прошла какая-то гуманка, пялившаяся на него круглыми глазами, но ничегошеньки не сказала и не сделала. Покойник появился минуты через две, хотя казалось что прошёл час. Это был здоровый, немолодой самец со свирепой мордой и руками, похожими на рачьи клешни.
– Какого демона?!
– заорал он.
– Господин, там не то с вашей подружкой, - включил "лакея" Щин, - Это надо видеть!
И он побежал к двери, не давая гуману опомниться. Тот и не собирался волноваться, а просто взял и вышел на улицу. За спиной негромко прозвучал топор, напрочь закупоривая дверь. Фридрих замер, намереваясь броситься куда-либо, но глаза привыкали к темноте и выхватывали всё больше плохих новостей. Вокруг него стояли вооружённые гноллы. Посередь Маршаллана. Это было настолько нереально, что трактирщик усмехнулся.
– Помнишь меня?
– вкрадчиво, без никакой злобы произнесла Дрифа.
Гуман пялился на гноллиху некоторое время, а потом сделал обычную ошибку, попробовав заорать. Но для того чтобы как следует заорать, нужно набрать воздуху в лёгкие. А гноллы отлично видели эти движения. Острый кинжал Дрифы молниеносно воткнулся в шею трактирщика, и на снег пролилась ещё обильная порция крови. Пошатавшись ещё, покойник улёгся в горизонтальное положение.
– Падаль, мразь!
– со слезами на глазах шипела Эллоиза, наподдавая ногой тело.
– Так, мальчики и девочки, - напомнил Щин, - Хвосты в телегу, Элла - подальше отсюда, бегом!
Собственно
Сторож смотрел в два раза подозрительнее, чем раньше, но тем не менее вопросов не задавал, открыв проезд. Телега запрыгала по обледенелым ухабам, удаляясь от города.
– Фуууущщщ...
– выдохнул Дреш, - Неужели так и смотаемся?
Однако этого всё же не случилось. Из города раздались истерические крики, а главное сбоку неспеша, но целенаправленно подъехал конный патруль. Всё те же десятеро животных, пятеро из которых лошади. Щин не собирался давать им окружать повозку, так что хлестнул клячу и дал полного хода. Телега запрыгала по ухабам, грозя развалиться или перевернуться.
– Обороняться!
– рыкнул Дреш, взводя арбалет, - Уйдём к лесу, туда на копытах не сунутся.
– Стаять!!
– визгливо орали сзади.
Дорога делала много проблем, потому как стрелять с прыгающей как козёл телеги было невозможно. Впрочем и догнавший телегу гуман на лошади так и не смог ударить мечом - животное шарахалось от трещащей повозки, а потом и вовсе подвернуло ногу на яме. Правда спустя несколько секунд тоже самое случилось с клячей, тянувшей телегу, и транспортное средство встало как вкопанное. Дреш тут же всадил стрелу в одного наездника, но тот был в кирасе и пробивался плохо. Щин едва не остался без башки, когда мимо просвистел ещё один.
– Прикройте!
– крикнула Дрифа.
Отставив топор, она прикрыла глаза и как-то странно, медленно повела лапами. Не произошло никаких взрывов и не появились огненные шары, зато лошади встали как вкопанные. Никакие вопли и удары более не них не действовали, а одно копытное вообще встало на дыбы, сбросив наездника нашиш. Это замешательство было использовано гноллами, которые бросились в атаку.
Свалка снова, как и с красномордыми, вызвала у Щина мельтешение перед глазами, так что он не сразу сообразил где кто и что делать. Он увидел уже занесённый меч и успел выстрелить из квадрострела. Толку от этого было весьма мало, так что Щин размахнулся и запустил оружие целиком. Массивная бронзовая рамка, сработав по лбу, была уже куда как лучше. Щин издал страшный вопль - или по крайней мере ему так показалось, что страшный - и прыгнул на ушибленного гумана. Тот инстинктивно уклонился, и попал аккурат под заднюю часть лошади, находящуюся в глубоком замешательстве. В следующую секунду гуман получил удар с двух копыт сразу и отлетел далеко в сторону. Готов, подумал Щин, и тут же едва успел вывернуться из-под удара. Далее он увидел в деталях, как чей-то меч сносит гуману голову - его тоже немало окатило кровавыми брызгами.
– Дерьмо...
Кажется, всё, подумал Щин, оглядываясь на лежащие туловища. Он сразу же подбежал к Дрифе, которая держалась за бок и тихо рычала. Под лапой оказалось много крови, так что он не обращая внимания ни на что вытащил тряпки и стал первязывать этот самый бок.
– Дерьмо, - повторил Хар, соскребаясь с земли, - Кто ещё живой?
Подал голос один из гуманов, но он был очень грубо и навсегда перебит. Больше живых не было. Это было чрезвычайно неколодезно, но теперь уже поздно.