Гобелен с пастушкой Катей
Шрифт:
– Сам ты скверна и мерзость четыре раза, – я наконец развеселилась и перестала терзать себя понапрасну.
Зла я причинять не собиралась, а что заработанные деньги останутся у меня – тоже беда не большая. Время наступало ночное, пора было отправляться к Морфею, Сережа собирался заехать за нами следующим утром.
Рано утром, почти одновременно с первыми птичками явился любезный друг Серёжа, нимало не смущенный обстоятельством, что был привлечен в качестве перевозочного средства. Тут, конечно, имело место обаяние Валентина, я никогда не рисковала просить Сергея куда-либо сгонять по моей
Теплой веселой компанией мы наскоро позавтракали и солнечным, пронзительно-прохладным утром отбыли на чисто помытых «Жигулях» в достославный город Павлово-Посад.
Время в пути пролетело быстрее быстрого, мы оживленно щебетали и наслаждались остроумной беседой. Очень слаженное получилось трио, почему – не знаю.
Валентин указывал дорогу, выяснилось, что у Антонины он уже раз побывал в качестве посредника, поскольку их с Виктором супружеский диалог зашел в тупик по причинам эмоционального характера. А на сегодняшний день Отче обещал Антонине сюрприз, какого она не ждала и не чаяла.
Надо отметить, что город Павлово-Посад производил нерадостное впечатление даже солнечным утром, и нам пришлось поездить по тесным, неопрятным улочкам.
Наконец мы приехали, и Сережа, по знаку Валентина, притормозил экипаж около темного кирпичного здания невыносимо барачного вида. Наш славный водитель остался в машине читать журнал «Огонёк», а мы с Валентином двинулись в барак, построенный, как оказалось, еще при последнем императоре.
На первом этаже мрачного строения размещалась чудовищных размеров кухня, примерно 20x20 м, не менее. Густая волна застарелых и свежих запахов окатывала входящего, на двух гигантских плитах свободно можно было устроить велогонку мира. Правда, народу на кухне оказалось не так много, видно, час завтрака прошел, а час обеда даже не приближался.
Мы миновали кухню, срезали угол гулкого темного коридора и начали восхождение по самой удивительной лестнице, какую мне приходилось видеть.
Представьте себе эскалатор метро, той же ширины из похожего материала, только неподвижный и окантованный стёршимся металлом по гребням ступенек. Вот по такой невиданной лестнице мы с Отцом Валентином поднялись на четвертый этаж.
Пролеты круто уходили вверх и длились бесконечно, без лестничных площадок. Хотела бы я знать, как может женщина подниматься вверх по такому сооружению с кипящим чайником или с кастрюлей горячего супа в руках? А если сверху несётся парочка детишек? По-моему, смертельный номер, первый приз на фестивале фестивалей!
Не без отдышки мы вскарабкались на последний этаж, прошли примерно половину полутемного коридора и остановились у одной из дверей. Дверей этих, кстати, было неисчислимое множество, они шли по обеим сторонам коридора буквально вплотную друг к дружке.
– Не пялься на жилплощадь, сразу ищи хозяйку и входи в образ! – прошептал Валентин и без стука толкнул дверь.
Но даже после предупреждения, я не смогла совладать с собой и сосредоточить внимание на Верочкиной сопернице, меня поразила комната, вернее, невероятная конфигурация помещения.
Жилище казалось вытянутым по вертикали, высота от пола до потолка превосходила длину и ширину, вместе взятые. Внизу пространство было заставлено
Тем не менее в кукольной комнатке царили чистота и порядок, радовали глаз веселенькие, гладью вышитые салфеточки и дорожки. Вышивки отлично смотрелись бы в модном интерьере, это подлинники, а не какой-то фабричный кич! Я представила одну из них, с анютиными глазками, на своем журнальном столике…
Валентин больно толкнул меня в бок, я вернулась к реальности и приветствовала хозяйку, в ту минуту вынырнувшую из-за пестрой занавески, висящей непосредственно на стене. Как она там поместилась, я не поняла, наверное, случился перебор впечатлений.
Солнце щедро освещало её, и Антонина предстала во всей красе. Лет десять назад она была хороша собой, не уступала красивой Верочке, да и сейчас смотрелась весьма недурно в своем роде. Крупная женщина в пристойных формах, южнорусского типа, темного с блеском. Блестели глаза, волосы и зубы, поэтому казалось, что искрится она вся, особенно когда улыбалась.
Не знаю, как бы она отнеслась к настоящей Верочке в случае их свидания, но мое появление вызвало у Антонины гамму неожиданных чувств.
– Она это, что ли? – спросила Антонина у Вальки, едва успев поздороваться.
– Да, твоя товарка по браку, – подтвердил Валентин. – Вер, предъяви документ, чтобы никто не сомневался.
И я послушно полезла копаться в сумке под пристальным взглядом первой жены милого Витюши, будь он трижды неладен, в страшном сне такого не увидишь!
Неловкою рукой я поднесла ей фальшивый документ, но Антонина глянула на него вскользь. Её занимала другая мысль.
– Да сколько же лет тебе, Вера Согдеева, младший научный сотрудник? – с насмешкой спросила она. – Двадцать пять-то есть? Баба ты или девчонка, или не кормит он тебя?
(Поясняю. В отличие от видной Верочки я выгляжу скромно, но изысканно, и основным достижением является иллюзия непреходящей юности. В возрасте восемнадцати я выглядела едва на четырнадцать, откуда взялось прозвище «прелестное дитя», а на подступах к тридцати могу сойти за старшую школьницу. Иногда бывают казусы.)
Мой девический вид, очевидно, спровоцировал гамму неожиданных чувств. Антонина ожидала увидеть соперницу, столичную штучку, а перед ней растерянно топталась на пороге тощая девчонка с конским хвостом вместо прически.
Она ведь не знала, каких трудов стоит мне образ милой, неискушенной юности, убойное оружие на службе и в личной жизни, я надеюсь пользоваться им вплоть до пенсии!
Сработало оно и с Антониной: вместо ненависти и злобы она прониклась чувством снисходительного покровительства, не без некоторого, правда, презрения. Разве это женщина, дитя малое, жертва коварного мерзавца Витьки! И еще один плюс выявился в мою пользу, Антонине стало ясно, что муж ушел от неё не к другой женщине, а к московской прописке, что польстило её самолюбию. Знал Отче, что делает, этот самозванный психолог без диплома высчитал все детали к выгоде для себя!