Гобелен
Шрифт:
«Так это ребенок Джулиуса?» – выдохнула Джейн. Между ней и Уинифред словно натянулся телеграфный провод.
«Вне всякого сомнения», – отвечала Уинифред со спокойным достоинством.
Джейн издала невольный вздох, не нашедший отзыва у «хозяйки», которая полностью контролировала разговор.
«Ты уверена?» – упиралась Джейн, отлично зная, что Уинифред не станет лгать.
Уинифред все-таки ответила.
«Ты отдалась Джулиусу, когда я была слишком слаба, чтобы противостоять ему или тебе».
«Уинифред…
Стыд, гнев, разочарование – все смешалось в Джейн.
«В тот день я просто себя не контролировала».
«Что верно, то верно».
«Ты сердишься?» – прозвучал очередной дурацкий вопрос.
«Сержусь ли я на то, что ношу дитя под сердцем? Ничуть. Сержусь ли я на то, что это дитя не от моего супруга? О да! Сержусь ли на то, что чувствую себя опороченной, оскверненной? Трижды да!»
Уинифред произнесла эту тираду без гнева, продолжая подавлять эмоции – возможно, этим она занималась с той памятной ночи в Йорке. Или же она просто не могла тогда заявить о своих чувствах, потому что Джейн ее «задвинула». «Да, пожалуй, так и есть», – подумала Джейн.
«Что ты намерена делать?» – спросила Джейн вслух, чуть слышным от смущения голосом.
«А что мне остается, кроме как произвести на свет это дитя и любить его? В конце концов, это моя плоть и кровь. Буду считать, что провидение испытывает меня, проверяет, хочу ли я снова стать матерью, дать жизнь и обожать эту новую жизнь, несмотря ни на что».
«У тебя часто случались выкидыши; быть может, ты не сумеешь выносить и этого ребенка».
«Ни одной женщине не пожелала бы такого несчастья».
«Да, конечно».
Джейн прикусила бы язык, не будь это язык Уинифред. Зачем Джейн говорит такие глупости, она же взрослая женщина! Особенно странно это, если учесть, что Джейн и за Уилла согласилась выйти, чтобы завести детей.
«Сумеешь ли ты простить меня, Уинифред?»
«Без тебя, Джейн, я бы лишилась обожаемого супруга, и некому было бы растить со мной наше дитя».
«А как же Джулиус?»
«Сказанного и содеянного не воротишь. Это относится к каждому мгновению жизни. Джулиус – твое прошлое, а не мое».
«Только не считай меня распутной женщиной. Я сама не знаю, что на меня нашло. Как будто это была не я, а кто-то другой».
Обе невесело рассмеялись.
«Пожалуй, над этим стоит подумать. Вероятно, все наши поступки имеют смысл. У меня будет ребенок. Я всегда хотела большую семью; мы с Уильямом схоронили достаточно детей, изрядно испили из этой горькой чаши. Уильям немало претерпел – незачем ему знать, чье это дитя. И знаешь что, Джейн? Если уж я приняла новую беременность, то тебе пора бы прекратить нытье по этому поводу».
Уинифред упрекала Джейн – но с каким великодушием! Есть ли пределы ее благородству?
«Если родится девочка, я назову ее Джейн».
«Не
«Спасибо, дорогая Джейн. Боюсь, мне вновь придется положиться на твои силы».
«Мы больше не упомянем о Джулиусе Саквилле», – заключила Джейн, очень надеясь, что с этой историей покончено.
«Конечно. И что за беда, если ты будешь помнить о днях, проведенных с Джулиусом, всю оставшуюся жизнь, в какой бы эпохе, в чьем бы теле ты ни оказалась?»
Глава 29
Остаток ночи Джейн не спала. В эти часы она чувствовала, что дух Уинифред снова сдает позиции, а тело охватывает обычная слабость. В очередной раз от Джейн требовалась стойкость ради Уинифред. Времени на споры не было, хотя Джейн знала: Уильям не удовлетворен исходом последнего разговора. Перед рассветом в каморку постучался мистер Миллс, вошел и изложил план побега Уильяма.
– Вас спрячут в венецианском посольстве, в комнате для прислуги.
– Сколько я там пробуду? – помрачнел Уильям.
Мистер Миллс пожал плечами, а Джейн ответила:
– Столько, сколько понадобится. Мы слишком рисковали – нельзя, чтобы теперь все пошло насмарку. Ты должен благополучно пересечь Ла-Манш.
Было видно: Уильям недоволен тоном жены, гордость его уязвлена. Радость от того, что удалось избегнуть смерти, теперь уступила место обычному страху беглеца и изгнанника. Похоже, отныне чувство вины будет следовать за графом как тень. Неужели ему стыдно перед палачом, которого он обвел вокруг пальца?
– Уильям, прошу тебя: ради дела якобитов, в успех которого ты веришь, ради нашего сына, который будет благоговеть перед твоей отвагой, ради достойнейших леди – и достойнейшего джентльмена… – Джейн поглядела на мистера Миллса, – которые рисковали и продолжают рисковать абсолютно всем, – оставайся в живых, чего бы это ни стоило!
Во взгляде Уильяма появилась боль. Мистер Миллс отошел к двери. Джейн не собиралась повторять пощечину, даром что, по ее мнению, это очень помогло бы привести графа в норму.
Она подтолкнула Уильяма к окну.
– Похоже, я беременна, милый.
В груди поднялся ужас «хозяйки»; Джейн напрягла мысли, чтобы рассеять его.
– Не спрашивай, откуда я знаю. Женщины это чувствуют, я же много раз носила под сердцем детей.
– Но ведь прошло всего несколько часов! – воскликнул Уильям, вглядываясь в лицо Уинифред.
– Я сказала «похоже». Ты же знаешь, с какой легкостью случаются мои беременности. Уже ради одного этого счастливого события ты должен остаться в живых. Я люблю тебя, Уильям. Чего ты добьешься бессмысленным риском? Гораздо больше шансов тебе представится, если ты избегнешь преследования, окажешься вне досягаемости людей короля.