Гобелен

Макинтош Фиона

Беглым, почти отсутствующим взглядом Джейн окинула комнату. В отделке преобладали нежнейшие оттенки зеленого, ковер являл собою впечатляющее сочетание густо-зеленых и густо-синих тонов. В комнате было три окна, под каждым стояла широкая скамья, обитая темно-фиолетовым бархатом. Миссис Морган выбрала центральную скамью, они сели, Уинифред оказалась между Сесилией и миссис Морган. Тянулось время; развлекались тем, что разглядывали придворных и лакеев, привычно снующих туда-сюда. По залу степенно перемещались дамы в шелковых платьях с широкими кринолинами и джентльмены в напудренных

париках; шептались, сплетничали. Все ждали появления короля, каждый рассчитывал успеть поклониться ему, а может быть, даже удостоиться монаршего взгляда.

Джейн глаз не сводила с двери, откуда, по заверениям миссис Морган, должен был выйти король. Подруги тихо переговаривались, обсуждали придворных, делились светскими сплетнями. Джейн потеряла счет времени; вероятно, минуло не меньше часа, прежде чем заветная дверь распахнулась. Джейн ожидала увидеть высокого, величавого мужчину, а в дверном проеме возник коренастый, крепко сбитый персонаж в парике с длинными, седыми от пудры буклями. Парик был сдвинут практически на затылок, максимально открывал широкий лоб и щеголял прямым пробором. По обе стороны от пробора клубились букли. Джейн глубоко вдохнула, опустила взор перед тучным немцем, державшим в руках судьбу ее мужа.

По знаку миссис Морган она поднялась, сделала глубокий реверанс. Так же поступили все дамы. Король приближался к ним. Джейн потрясли его пронзительные голубые глаза и то обстоятельство, что щеки, розовые сами по себе, были еще и густо нарумянены и совпадали по оттенку с толстыми чувственными губами.

«Не дай себя обмануть, Джейн. Король обладает острым умом», – прозвучало у нее в голове. Чей это был голос? Уинифред? А может, мнимой прачки Робин? Раздумывать Джейн не могла – ее подталкивала вперед миссис Морган. Джейн скользнула навстречу королю Георгу, отдаваясь на его милость.

– Он почти не говорит по-английски. Зато владеет французским, хотя, конечно, отдает предпочтение немецкому, – прошипела ей вслед миссис Морган.

Джейн немецкого не знала, но учила в университете французский. Что касается Уинифред, она владела французским в совершенстве. Поэтому Джейн без дополнительных размышлений обратилась к королю на этом языке. Сама не понимая от чего – от страха или от желания задобрить короля, – она бухнулась на колени и в этой подобострастной позе протянула ему бумажный свиток.

Вокруг раздались вздохи, прошелестел шепот – наметанный глаз истинного придворного ничего не упускает. Поведение Джейн потрясло абсолютно всех, а многих и напугало – здесь не привыкли к такому самоуничижению. Но Джейн более не заботило, как она выглядит в глазах общества.

– Ваше величество, пред вами – женщина, имеющая несчастье быть графинею Нитсдейл. Умоляю, выслушайте мою нижайшую…

Король вздрогнул, но, услышав слово «Нитсдейл», напрягся, подпустил отвращения во взгляд, поджал свои толстые губы и продолжал идти, будто никакой просительницы вовсе не было. Он лишь бросил несколько слов ближайшему придворному.

– Ваше величество! – воскликнула Джейн, возвысив голос, презрев здравый смысл. – Пожалуйста, смилуйтесь над моим мужем! Вот, я принесла прошение. Мой муж…

Король

шел мимо. Уинифред запаниковала. И тогда Джейн, чувствуя ужас своей «хозяйки», подползла к королю и схватила его за полу темного парчового камзола. Ей показалось, что послышался треск рвущейся материи. Присутствующие замерли – возможно, камзол действительно порвался. Джейн не было до этого дела.

– Ваше величество! – снова воскликнула она и попыталась засунуть петицию в монарший карман. Однако король продолжал движение.

Тут Джейн пришла в ярость. Нет, она не отстанет! Не отцепится от камзола, заставит короля обратить на нее внимание. И пусть она смешна в глазах придворных, пусть все видят, как коленопреклоненную графиню Нитсдейл тащат по скользкому паркету. Джейн больше не молила с колен Уинифред – она ехала на своем подоле, намертво вцепившись в короля, который по-прежнему умудрялся делать вид, что ничего необычного не происходит.

Лишь когда один из придворных советников шагнул к Джейн, взял ее за талию и потянул прочь от короля, Джейн почувствовала, что пальцы Уинифред разжались. Не потрудившись ни оглянуться, ни остановиться – только еще выше подняв голову, – король Георг поправил на себе камзол. С точки зрения здравомыслящего наблюдателя, монарший поступок выглядел неслыханной грубостью.

Низко опустив голову, поддерживаемая за талию учтивым джентльменом, Джейн тихо плакала. Слезы жгли ей глаза. Петиция валялась на полу. Впрочем, ее быстро поднял другой придворный и передал третьему.

Остальные придворные уже тянулись прочь из зала, вслед за удалявшимся монархом, точно пчелы, увлекаемые ароматом единственного медоноса. Даже у джентльмена, который отцепил Джейн, нашлось для нее совсем немного слов.

– Вы не ушиблись, графиня?

Джейн отрицательно покачала головой, слишком потрясенная, чтобы говорить. Джентльмен кашлянул.

– Желаю вам доброго вечера, миледи, – выдал он, слегка поклонился и поспешил вслед за остальными. Дамам, бросившимся к Джейн, достался его неодобрительный взгляд.

– Дорогая графиня, кажется, вы произвели впечатление на придворных, – сокрушенно констатировала миссис Морган.

– А на короля? На короля я произвела впечатление? – прошептала Джейн, не в силах скрыть эмоций и за это злясь на себя.

– Боюсь, что да, притом далеко не то, которое хотели, – вступила миссис Миллс.

– Дорогая Уинифред, ты цела? Должно быть, ты отбила себе колени! – принялась квохтать неизменно верная Сесилия, оправляя на подруге платье.

– Ничего я не отбила. Миссис Морган…

– Да, графиня?

– Не знаете ли вы джентльмена, который взял мое прошение… после того, как оно упало на пол?

– Знаю – это лорд-постельничий.

– В силах ли он помочь мне?

– Не могу сказать, моя милая. Разве что за вас вступятся ангелы Господни. Нынче вечером постельничим будет лорд Дорсет – мой старинный друг. – Прежде чем Джейн открыла рот, миссис Морган остановила ее жестом. – Зная об этом, а также убедившись, что вы непреклонны в своем намерении просить монаршего снисхождения, я несколько часов назад написала письмо лорду Дорсету.