Гобелен

Рэнни Карен

Лаура молча прошлась по комнате. Затем подошла к большому круглому столу.

– Если вы хотите развлечься, леди Уэстон, – продолжал граф, – я могу предложить вам другую игру.

Он подошел к ней вплотную, и она невольно отступила. Однако граф привлек жену к себе и принялся распускать шнуровку на ее платье. На сей раз Лаура не отступила; прикоснувшись кончиками пальцев к белой рубашке мужа, она весело рассмеялась.

– Больше не смей надевать коричневое, – пробормотал Алекс. – Ты, должна носить белое, кремовое и изумрудное, но не унылый коричневый цвет.

– Конечно, милорд, –

сказала Лаура, взглянув на свою грудь, ее муж смотрел туда же.

Граф подумал о том, что его жена и в лохмотьях выглядела бы как королева и была бы такой же соблазнительной, как в эти мгновения.

Лаура вдруг отстранилась и отступила на шаг.

– Минуточку, милорд, – сказала она, присев в реверансе. Граф возвел взор к потолку, он просил Господа не лишать его терпения.

Лаура тем временем вымыла в тазу руки, затем вытерла их полотенцем, наконец, сняла с головы огромный уродливый чепец. Покачивая бедрами и не переставая улыбаться – в ее зеленых глазах вспыхнули огоньки, – она подошла к мужу и не торопясь расшнуровала лиф, полностью обнажив груди. Граф прикоснулся пальцем к розовому соску, и от его прикосновения сосок тотчас же отвердел и удлинился.

Обхватив жену одной рукой за талию, Алекс прижал ее к себе и с улыбкой спросил:

– Не это ли тебя возбуждает, моя дорогая? Не сознание ли того, что моя плоть жаждет тебя, в то время как разум призывает к осторожности?

Он по– прежнему улыбался и по-прежнему смотрел на ее обнаженную грудь.

Но Лаура не испытывала ни смущения, ни стыда. Ведь это был Алекс… Даже в первую ночь с ним она не чувствовала того, что должна была бы чувствовать скромница. И вообще, думая о нем, она никогда не была скромной. В то время как другие девочки мечтали о рыцаре на белом коне, Лаура всегда точно знала, чего хочет.

Тут граф негромко рассмеялся и проговорил:

– Если вам так нравится играть чужие роли, миледи, представьте, что вы шлюха с лондонских улиц. Ведь вам так хорошо удается притворяться… Так вот, представьте, если хотите, чтобы мы сторговались. Вы отдаетесь мне за деньги. Забавно, не правда ли?

– Только если вы позволите мне участвовать в этой игре, милорд, – сказала Лаура.

В следующее мгновение она запустила руку графу за ремень, словно и впрямь была опытной развратницей. Поглаживая пальцами отвердевшую мужскую плоть, Лаура смотрела на мужа и улыбалась.

Весьма озадаченный действиями своей юной жены, граф пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное. И вдруг резким движением задрал ее юбки до самой талии и провел ладонью по бедру. Затем, прикоснувшись к ее лону, с улыбкой проговорил:

– Рассадники твои – сад с гранатовыми яблоками. Садовый же источник – колодезь живых вод и потоки с Ливана.

Тут рука графа легла на живот Лауры, и она почувствовала жар его ладони.

– Живот твой – как стог пшеницы между лилиями, – продолжал Алекс. Отступив на шаг, он посмотрел ей в глаза, затем накрыл ладонями ее груди. – Груди твои – как две юные серны, а шея – столп Соломонов. – Он принялся поглаживать пальцами соски. Потом, склонившись над ней, коснулся ее губ губами и прошептал: – И уста твои источают мед и молоко, и слаще они любого вина.

– Библия? – изумилась

Лаура. Алекс рассмеялся.

Она вся состояла из противоречий. Искусительница – и в то же время наивная девочка. И никогда не знаешь, как она себя проявит в следующий момент.

Вновь прикоснувшись губами к ее губам, Алекс чуть отстранился и снова заглянул ей в глаза. Затем принялся целовать ее груди. Когда он осторожно прикусил один из сосков, Лаура вздрогнула И тихонько застонала.

– Тебе приятно? – спросил он хриплым шепотом.

– А тебе, Алекс? – спросила она и снова принялась поглаживать его восставшую плоть.

Граф закрыл глаза и стиснул зубы. Лаура тихо засмеялась.

И тут он обнял ее за талию и, приподняв, усадил на стол. Она задела локтем хрустальную вазу, и та, покатившись по столу, упала на пол и со звоном разбилась. Однако они не заметили ни разбившуюся вазу, ни рассыпавшиеся по ковру розы.

Поглаживая пальцами лоно Лауры, граф с жадностью целовал ее груди.

– Какие они у тебя красивые, – прохрипел он. – И ты чудесный, Алекс.

Она вновь сунула руку ему за ремень и с силой сжала мужскую плоть.

Граф невольно застонал, и Лаура рассмеялась.

Алекс, не удержавшись, шился поцелуем в ее губы. Наконец, чуть отстранившись, спросил:

– Ты действительно хочешь этого, леди Уэстон?

– Да, – кивнула она. И тут же с улыбкой добавила: – Если об этом спрашиваешь ты – всегда хочу.

Граф снова поцеловал жену в губы. Затем распустил ремень и осторожно раздвинул ноги Лауры. В следующее мгновение он вошел в нее и тотчас же ощутил теплую влагу ее лона. Он наполнил ее собой, и она со стоном закрыла глаза.

– Тебе предстоит ответить за множество грехов, – прошептал Алекс с улыбкой.

– Меа culpa (Фраза, означающая раскаяние в грехах; произносится на исповеди у католиков (лат.),), – простонала она. Граф рассмеялся.

– Ты неисправима.

Алекс уже забыл о своем гневе и сейчас, наслаждаясь близостью с Лаурой, думал лишь о том, что его жена – удивительная женщина. Женщина, обладающая логикой отцов-иезуитов, и при этом обольстительная, как сирена. Она говорила ему то, что никто не смел говорить, и делала то, что все прочие юные леди не сделали бы ни при каких обстоятельствах. Она постоянно выходила за рамки приличий, причем исключительно ради него.

– Неисправима? – прошептала Лаура. – Возможно. Она обхватила руками его шею, стараясь прижать к себе покрепче.

– Ты так и осталась капризной и своенравной девчонкой, – пробормотал Алекс.

Он попытался чуть отстраниться, но Лаура взяла его за бедра и привлекла к себе, побуждая еще глубже в нее погрузиться.

Алекс на мгновение прикрыл глаза. Вероятно, только сейчас он понял, что его судьба уже давно была предрешена. Лaypa решила стать его женой и своего добилась.

Она отказала ему в праве на убежище, в праве на личную жизнь, на одиночество – она ворвалась в его жизнь и обосновалась в ней с такой основательностью, что от нее уже не удастся избавиться, даже если очень захочется. Более того,)на отказывалась довольствоваться тем уголком, что он отел ей в своем сердце; она захватывала все новые территории в конце концов завоюет его целиком.