Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
– Так, спокойно, мальчики! Брек! – вклинилась меж ними Ольга. – Ильдар, отпусти человека!
– Нет, ты кого чуркой назвал, а?! – не унимался оперативник.
– Ильдар! – настойчиво повторила Ольга. – Пойди, сядь, пожалуйста. Там твой кофе остывает. – Джамалов, наступая на горло собственной гордости, опустил руку и нехотя поплелся к столику. – Извините, Владимир. Просто мой коллега немного вспыльчив.
– Я это заметил, – с ленцой в голосе сказал Шмага. Сделав вид, что потерял интерес к конфликту, он кивнул
– Вы правильно поняли, Володя. Этот брелок мне очень нужен.
– Ну хорошо. Только ради ваших красивых глаз, – помедлив, ответил тот. – Попробую что-то узнать. – Шмага, подорвавшись, нагнал уходящих парней, о чем-то пошептался и, получив в ответ утвердительный кивок, вернулся к Ольге. – Придется немного подождать. Минут пять, не больше.
– Не вопрос.
– Вот и славно. Ну, про мою жизнь вы спросили. А у вас как дела, разлюбезная Иоланта Николаевна?
– Да как вам сказать, Володя? Живу хуже, чем все, но лучше, чем некоторые.
– Так вы действительно ушли из «карманного»? Ладно, не хотите отвечать, не надо. Тогда, может быть, еще один анекдот? И тоже за жизнь? Короче… Идет мужик по лесу. Видит – в дереве дупло, здоровое такое. Подошел он к дереву, пихнул руку в дупло. Высовывает – нет руки! Он, естественно, охренел. Сунул другую руку, вытаскивает – тоже нет! Тогда он башку в дупло сует и кричит: «Эй! Вам там что, блядь, делать всем не хуй!» К слову, Иоланта Николаевна, искренне советую рассказать этот анекдот вашему джигиту. Дабы он норов свой, чуркестанский, в узде держал. И не сувался в каждое встреченное малознакомое дупло.
– Помнится, Володя, ранее вы не были замечены в шовинизме, – заметила Прилепина. – И команду единомышленников ранее подбирали, как это принято было говорить, по интернациональному признаку.
– Всё течет, всё меняется, – неопределенно объяснил Шмага. – Старею. Надеюсь, становлюсь мудрее.
– А может, таким образом вы всего лишь неосознанно экстраполируете свою нелюбовь к одному конкретному человеку на всех прочих его соплеменников?
– К какому такому человеку? – насторожился собеседник.
– К Мирзе.
– А при чем здесь Мирза?!! Нам с ним делить нечего. И раньше, и уж тем более теперь!
Шмага произнес эти слова с такой поспешностью и со столь наигранным недоумением, что Прилепиной сразу сделалось ясно: своим, абсолютно случайно, вброшенным предположением она, сама того не желая, наступила Владимиру на больную мозоль. Тут, на счастье, на «галеру» невесть откуда выкатился пацаненок лет четырнадцати, в надвинутом по самые глаза капюшоне «кенгурухи», и выжидательно уставился на них.
– О, а вот и Шурик! – обрадовался переводу темы Шмага. – Демонстрируй! – Пацаненок молча разжал
– Да!
– Отдай тете, – приказал Шмага, и малолетний карманник безропотно протянул Прилепиной брелок. – А теперь брысь отсюда!
Пацаненок мгновенно ретировался. Словно бы его и не было вовсе.
– Иоланта Николаевна, вы удовлетворены?
– Почти.
– Не понял? – удивленно выпучился на нее Шмага.
– Раз уж вы проявили такое благородство, будьте последовательны.
– Это вы о чем?
– Я о восьмистах рублях.
– Однако! – зашелся в хохоте Владимир. – Вот за что я ментов уважаю, так это за их наглость. Потому как сам такой. – Он вынул из кармана бумажник и протянул Прилепиной тысячную бумажку. – Вот, забирайте и уходите. Хватит дискредитировать меня в глазах мировой общественности.
– Спасибо, Володя! – а вот на этот раз абсолютно искренне улыбнулась Ольга. – Я всегда знала, что в душе вы – рыцарь! Всего доброго… Пойдем, Ильдар.
Прилепина и оскорбленный до глубины души и кончиков пальцев «джигит» двинулись было к лестнице. Но тут Ольга, что-то вспомнив, притормозила и судорожно принялась рыться в сумочке.
– Сдача! – пояснила она, возвращаясь и выкладывая на столик две сотни.
– Ну что вы, право! Какие могут быть счеты между своими! – ухмыльнулся Шмага, но деньги принял.
С удовольствием провожая взглядом удаляющуюся фигурку Прилепиной, он вздохнул невольно и произнес восторженно:
– Ах, какая женщина! Вот кого бы я с удовольствием поимел…
– …Этот Владимир, он, вообще, кто? Главный вор? – мрачно спросил Ильдар, придерживая дверь и пропуская Ольгу на выход.
– Главный, но с некоторых пор не вор. Вернее, вор по статусу, но по карманам сам больше не лазает.
– То бишь еще один менеджер?
– Именно так. У карманных воров, как у детей лейтенанта Шмидта, тоже что-то вроде своей конвенции. Так вот, Шмага последние годы курирует «Гостинку». Следит за порядком, чтоб залетные воры не наглели. Улаживает конфликты. Решает вопросы с милицией.
– Понятно. «Я по этому берегу хожу – никого не трогаю, а мой брат по тому – там никого не трогает». М-да, и ворью без начальства не обойтись. А чего? Сытая должность: одни рискуют, другие – с них получают.
– Шмага до этой должности честно дослужился, – взялась разъяснить Ольга. – Если это слово в данном случае вообще уместно. Он раньше в общественном транспорте шерстил. И как шерстил! В первую очередь вежливостью брал: наступит, к примеру, на ногу или толкнет кого-то, тут же извинится, но при этом по всем карманам успеет пошарить. Даму деликатно вперед пропустит, еще и ручку подаст, поможет на подножку подняться, а сам в это время…