Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
Все скамейки в эту прайм-таймовую пору были плотно оккупированы праздно шатающейся публикой, так что Андрею с Евой ничего не оставалось, как вежливо потеснить двух благообразного вида старичков, азартно сражающихся за шахматной доской. Наводящих, равно как вопросов со скрытым подтекстом, изобретать не потребовалось: барышня охотно делилась воспоминаниями и тараторила без умолку, одну за одной попыхивая ментоловый «Вог».
– …Костик Гронский, он вообще странный был товарищ. Такой, знаете, малёхо на голову пришибленный.
– Как же ему, такому пришибленному, доверяли
– Да нет, в профессиональном плане у него всегда всё было «по пять». Но вот что касается остального… Особенно в вопросах общения с женщинами. По большому счету, пока к нам не устроилась Дашка, мы вообще были уверены, что Гронский – педик. Ни разу, ни с кем, ни с одной. Ни взглядом, ни полунамеком. У нас выпускающая редактор на спор как-то попробовала его напоить и соблазнить.
– Получилось?
– Не-а. Ни фига не вышло.
– А у Даши, выходит, вышло?
– Не то слово! – соглашаясь, кивнула Ева. – Гронский как только ее увидел: всё, человека словно подменили! Уж так он за Дашкой ухаживал, уж так вился – как кошак вокруг сметаны круги нарезал. А какие подарки дарил! Хошь – золото, хошь – поездки за границу. Про всякие там лютики-цветочки – просто молчу.
– И что Даша?
– А чего Даша? Покобенилась с полгодика, повыпендривалась, а потом решила, что от добра добра не ищут. Как говорит наша выпускающий: «Не бывает женщин, которые не любят драгоценности, – есть женщины, которые просто не привыкли их носить». Ну, вот Дашка и сдалась. В смысле, дала ему. Когда же это было? Где-то в июле прошлого года… В общем, неважно. Короче, переехала она к нему. А уже в августе сбежала.
– Во как!
– Ага. Гронского тогда как раз в командировку отправили, в Москву. А Дашка пришла в редакцию, написала заявление по собственному, настояла, чтоб без двухнедельной отработки, собрала пожитки и в тот же вечер рванула к матери, в Вологду. Только ее и видели.
– Что же у них там такое стряслось? Почему вдруг так?
– Знаете, Андрей Иванович, Гронский оказался, – Ева инстинктивно понизила голос до полушепота, – оказался самым натуральным извращенцем!.. Ой! Только вы никому про это, ладно?.. Короче, Дашка мне под огроменным секретом рассказала, что он ее та-а-акие вещи заставлял делать! Уж сколько я на своем веку порнухи повидала, но чтобы такое!!.. Прикиньте: он ей…
Ева покосилась на сидящих рядом дедков и, доверительно склонившись к Андрею, так что ее упругая немаленькая грудь плотно упёрлась ему в плечо, нашёптывая, принялась посвящать его в интимные подробности интимных отношений Гронского и Даши.
Закончив свой рассказ, она чуть отодвинулась и, заглядывая Андрею в лицо, не без доли лукавства, поинтересовалась:
– Можете себе представить что-то подобное?
– Если честно – не могу, – признался Мешок.
– Вот и я не могу! А Дашке приходилось это делать. Потому как, если она отказывалась, Гронский её избивал и унижал всячески… Вот такой у нас пай-мальчик работал. Всё-таки правду люди про тихий омут говорят. Только здесь уже даже не черти – тут бесы водятся.
– И как Гронский
– Первые несколько недель ходил по конторе просто бешеный. Взгляд безумный, глаза кровью налитые. Отдел кадров так совсем затерроризировал: всё пытался адрес Дашкиной матери в Вологде заполучить. Его в редакции эти дни за версту обходить старались. А тут вернулся из отпуска начальник отдела культуры, Петька Сизов. Он про эту историю не знал ничего, ну и с дури поинтересовался: как жизнь, как Даша – обычный, ничего не значащий трёп в курилке. А Гронский на него с кулаками набросился – видимо, решил, что Сизов прикалывается. В результате у Петьки сотрясение мозга и нос переломанный. Менты собирались уголовное дело возбуждать, да Петька пожалел дурака – не стал заяву писать. В итоге Гронского просто уволили.
– И с тех пор…
– Нет. Где он сейчас и чем занимается, лично я не знаю. Да и знать не хочу.
– М-да… Прямо страсти из индийской фильмы! Роковая любовь!
– Роковая – не то слово. Когда у них с Дашкой всё еще только раскручивалось, Костик, в порыве страсти даже татушку себе наколол. На левую руку.
– И что там было изображено? Неужто любовь и голуби?
– Да нет. Там дурь какая-то. Восьмерка на боку.
– Восьмёрка? – напрягся Андрей. – А может, знак бесконечности?
– Не знаю. Может, и знак.
– А Гронский случайно не говорил, почему он наколол себе именно этот символ?
– Нет. А спрашивать, сами понимаете, вроде как неудобно.
– Понимаю… Ева, а у вас случайно нет фотографии Даши?
– Надо дома в компе порыться. В принципе, с какого-нибудь корпоратива должна была остаться.
– А вы не могли бы…
– Если найду, сегодня же скину вам по электронной почте. Если, конечно, – девушка игриво скосила глаза на Андрея, – если адресочек оставите.
– Обязательно. Адрес самый простой: [email protected]. Запомните?
– Запросто. А почему «Мешок»?
– Это мой жутко секретный оперативный позывной, – серьезно ответил Андрей. – Так что, надеюсь…
– Я никому! Вот честное слово! – купилась на бесхитростное доверчивая Ева.
– Верю. Ну что ж, Ева, огромное вам спасибо! За то, что сразу откликнулись, за то, что помогли. Очень приятно было пообщаться.
Девушка кокетливо опустила глазки и довольно промурлыкала:
– Мне тоже очень приятно. Если честно, я и не думала, что в милиции ещё остались столь обходительные и интеллигентные сотрудники. А то был тут у меня, в свое время, один знакомый опер. Шевченко фамилия.
– И что же? – не смог сдержать улыбки Мешок.
– Оказался конченым кретином и прохвостом! – вздохнула Ева. – Знаете, если он снова когда-нибудь появится на моем горизонте, точно прибью. Не задумываясь! Вы ведь меня, Андрей Иванович, отмажете?
– С превеликим удовольствием!..
…Едва дождавшись ухода Евы, которой явно не хотелось возвращаться на работу, а тайно мечталось о романтическом продолжении нового знакомства, Мешок в нетерпении достал мобильник и набрал Прилепину: