Год активного солнца
Шрифт:
— Не будь ты моим другом, я бы оскорбился на сам вопрос.
— Значит, ты бы устоял. А я-то думал, что мой приятель единственный такой!
— Честному человеку легко преодолеть искушение. Мне внушает опасение другое. Кое-что другое заставило меня усомниться в себе. Если не станешь зубоскалить, расскажу.
— Наоборот, говори, говори, это очень интересно.
— Я часто думаю о силе воли тех, кто в войну шел на подвиг, жертвовал собой, стойко переносил ужасные пытки. Думаю, и мне становится страшно. Мне кажется, что я трус, что я никогда бы не смог пожертвовать собой, достойно выдержать
Отар Нижарадзе расхохотался.
— У тебя нет врагов, настоящих врагов. Ты не испытал ненависть к врагу. Тебе еще не знакомо чувство мести. Поэтому тебе и кажется, что ты не смог бы пожертвовать собой. Выбрось эти мысли. О самопожертвовании никто не думает заранее. Придет миг — пожертвуешь, и более того! Выбрось из головы подобные мысли и занимайся математикой. В математике ты сильнее. За здоровье Магды! — Отар поднес стакан ко рту, но передумал, взглянул Тамазу в глаза и поставил стакан. — Может быть, тебе кажется, что ты и человека не способен убить?
Тамаз усмехнулся и, считая лишним даже отвечать на вопрос, поднял стакан и выпил за здоровье Магды. Девушка признательно кивнула ему.
— Ты не увиливай от ответа, Тамаз Яшвили, может быть, тебе кажется, что ты не убьешь человека? Или ты воображаешь, что до сих пор никого не убивал?
Тамаз видел, что друг его не шутит, глаза у него странно блестели, всегдашняя флегматичность исчезла.
— На твоем счету много убитых, как и на моем, — продолжал Отар. — Мне было двенадцать лет, когда я впервые убил человека. Как сейчас помню, смотрел кино «Ромео и Джульетта». Больше всех меня очаровал Меркуцио, я буквально влюбился в него. И когда Ромео, ожесточенный его гибелью, пронзает шпагой Тибальда, вместе с ним эту шпагу держал и я. Я вдыхал запах горячей крови, трепеща от жажды мщения. Вспомни, сколько раз ты подпрыгивал от восторга в кино, когда на экране убивали ненавистного тебе персонажа, когда вместе с благородным героем мстил и ты. И тем большим бывал восторг, чем грациознее убивали негодяя. Что же ты приумолк, разве я не прав?
— К сожалению, прав.
— Вот видишь, а ты думал, что ты безгрешен, как будто на тебе не лежит грех сына Адама.
Отар откинулся на спинку стула. Погас огонь, только что горевший в его красивых карих глазах. Сейчас он был прежним Отаром Нижарадзе, ленивым и беспечным, флегматичным и готовым взорваться в любую минуту. Он поднял стакан и вернулся к прерванному тосту.
— За тебя, Магда! Долгих тебе лет! — и выпил.
Магда взяла со стола пачку сигарет и закурила. Отар усмехнулся.
— Что ты все усмехаешься? — обиделась девушка.
— Эта дуреха вообразила, что без сигарет и коньяка она не будет по-настоящему современной, цивилизованной.
— Прекрати, Отар, хватит цепляться!
— Взгляни-ка, какой у нее вид. Посмотришь, кажется, будто читает белые стихи.
— Отар, что с тобой, чего ты злишься? — не выдержала Магда.
— У меня белокровие, а тебя удивляет, отчего я злюсь!
— Бог с тобой, подержись за железо! — Магда протянула ему вилку.
— Эх, Магда, если бы железо помогало!
— Ты действительно как-то странно разговариваешь сегодня, — недовольно поморщился Тамаз.
— И ты тоже не веришь, что
— Хватит!
— Правда, не веришь? Представь себе, и Магда не верит, да и я сам не верю. А вот профессор Джандиери верит. Знаете, сколько мне осталось жить? Тысячу девяносто дней. А ты проживешь еще много, целых пятьдесят лет. А знаете вы, как по-латыни белокровие? Leukos. Вот что о нем пишут. — Отар встал, взял со стола толстый том, раскрыл его на заложенной странице и прочитал: — «Лейкоз — опухолевое системное заболевание кроветворной ткани. При лейкозе происходит нарушение кроветворения, выражающееся в разрастании незрелых патологических клеточных элементов, как в собственно кроветворных органах, так и в других органах». Видите, что такое белокровие? Все просто, красиво и элементарно. А с каким хладнокровием написано, будто умирает не человек, а некая одноклеточная тварь. — Отар швырнул книгу на стол. — Поняли, как легко и просто объяснены сложнейшие вещи? Вообще же существует множество объяснений одной проблемы, например, литературное, философское, социологическое. Но лаконичнее всего язык правосудия: «Преднамеренное убийство! Высшая мера!» Смотрите, картошки уже не осталось. Магда, поджарь колбасы.
Магда пошла жарить.
— Как дела в институте? — неожиданно спросил Отар.
— Ты снова дурачишься или серьезно хочешь знать?
— Совершенно серьезно.
— Хорошо. Так спокойно еще никогда не работалось…
Зазвонил телефон. Отар, не вставая, откинулся назад вместе со стулом и снял трубку.
— Слушаю! Нет, вы не туда попали. — Он положил трубку и вернулся в прежнее положение. — А не выпить ли нам из бокалов?
— Нет. Я и так уже пьян.
— Понравилось вино?
— Очень!
— Один дружок прислал.
Магда внесла алюминиевую сковородку с жареной колбасой и поставила на стол.
Отар разлил остатки вина и протянул Магде пустую бутылку.
— Тебе, наверное, скучно, дорогая? Куда приятнее проводить ночь с каким-нибудь стильным парнем, танцуя в полумраке танго и потягивая коньяк.
— Хватит тебе смеяться. — Магда достала платок и вытерла потный лоб Отара. Потом направилась за вином.
Отар вышел провожать Тамаза.
Они быстро поймали машину. На прощанье Отар хлопнул друга по плечу своей могучей дланью.
И пока машина не скрылась за поворотом, он все махал вслед, не видя уже, оборачивается Тамаз или нет. Потом лениво поднялся по лестнице и, только открыв дверь в комнату, вспомнил, что у него Магда. Она убирала со стола. Отар окинул взглядом девушку, сел в кресло и достал сигареты.
— Ты очень много куришь, Отар, — заметила Магда.
— Свари кофе, — до сознания Отара не дошло, что сказала она.
— Какой кофе перед сном!
— Если не лень, свари…
Потом из кухни донеслось жужжание кофемолки. Магда молола кофе. Множество разных мыслей крутилось в голове Отара. Он опустил руку в карман и вытащил конверт. Письмо было от Наты.
Возвращаясь с работы, он увидел в почтовом ящике письмо и, едва взглянув на конверт, узнал почерк Наты. Сердце его сжалось. Он не мог решиться — вскрыть конверт или не вскрывать. Наконец сложил его пополам и отправил в карман. Вот он, нераспечатанный…