Год черной собаки. Фантастический роман
Шрифт:
— Вместе с выступлениями около пяти тысяч.
— Черт подери! Как дешево все-таки оценивается у нас жизнь матери, двух малышек и их юной кормилицы. — Грег полез в карман и достал бумажник. — Отсчитайте пять тысяч. Быстро!
— Что вы, мистер Грег. — Она отшатнулась.
— Я сказал быстро! — прикрикнул он. — Пока на нас не обратили внимание. Без церемоний, ну!
Она нерешительно взяла бумажник, но тут же протянула назад.
— Не надо, мистер Грег. Вы же небогатый человек.
— Вы хотите устроить скандал?
— Нет, но я не смею. Мне стыдно.
— Берите
Девушка отсчитала деньги и вернула бумажник.
— Вот так. — Он спрятал его в карман. Фрэнку стало весело. — Возьмите себе. На год хватит. А потом у нас денег появится столько, что закупим сотню таких баров вместе с хозяевами.
— Я не могу. — Она опять попыталась вернуть деньги.
— А подыхать с голоду всей семьей можете? — Грег зло мотнул головой. — Завтра зайдете ко мне. Я поговорю с приятелем из авиакомпании «Альбатрос», устроим вас стюардессой. Там-то приставать не станут. Выньте из кармана моей рубашки визитную карточку, на ней адрес. Вот все и устроилось. И не ревите. Когда вернусь, посмотрим, куда вас определить.
— Вы уезжаете? — Она вскинула тонкие брови. — Но как же я возвращу долг? Да и где столько достану, я не успею скопить. Мне не заработать их и за пять лет. Не уезжайте, умоляю вас.
— Решим, когда приеду. Найду вам такую работу, что будете получать столько за час. — Он подмигнул ей.
— Мне очень неудобно и стыдно, мистер Грег, — начала она.
— Что вы заладили? Мистер да мистер! У меня есть имя.
— Я знаю, — покраснела девушка. — Вас зовут Фрэнк, а меня по-настоящему — Юта Шервуд.
— Тем более. Раз нам это известно, мы уже как родные. Вам понятно, что предпринять?
— Да, мистер Грег, — она запнулась. — Но когда уходить отсюда?
— Тотчас, едва нас обслужите. Сделайте одолжение, мисс Юта, принесите, пожалуйста, пива или воды. Получите по счету, затем ступайте и плюньте в самодовольную физиономию похотливого щенка. Хотел бы я на него взглянуть в этот момент.
— Хорошо. — Она вымученно улыбнулась. — Я сделаю, как вы сказали. Но может, вы передумаете и не уедете? А я…
— Чудесно. — Он потрепал ее по розовой щечке. — Я пойду к друзьям, они ждут. И веселее. А ехать мне необходимо.
Когда он возвратился к столику, Эдерс и Уваров перешептывались с видом людей, проникших в какую-то тайну.
— А вы, оказывается, весьма и весьма, — усмехнулся доктор, покачал головой и погрозил Грегу пальцем. — Да-а-а.
— Что весьма? — спросил, усаживаясь, Грег.
— Неравнодушны к симпатичным представительницам слабого пола. Теперь проясняется, почему вы нас сюда заманили. Прямо скажем, у вас есть вкус. Перед такой даже я, — он выпятил грудь, — не устоял. Прелесть. Ничего не возразишь, просто прелесть. И как ее занесло в этот вертеп? Впрочем…
— Все они… — начал хмуро Уваров, сквозь зубы.
— Эта девушка чище нас с вами в сотни раз. — Грег сердито прищурился. — Днем она угощает разных шалопаев пивом, а ночью на эстраде — созерцанием своего прекрасного тела. Ради того, чтобы содержать больную мать и сестренок; отец погиб —
— Все, — безнадежно махнул рукой Эдерс. — Бедняжке не отвертеться. А жаль, такая славненькая и совсем молоденькая. Боже мой, и это в наш просвещенный век. Дикость.
— Все они, — начал Уваров. Правда, было неясно, кого он имеет в виду — девушку или сына хозяина.
— Она уже отвертелась, — весело воскликнул Грег. — Так что, доктор, вы ошиблись. От-вер-те-лась, — повторил раздельно.
— Вы хотите сказать — переспала, и дело с концом. Чему же вы радуетесь, Грег? Это недостойно и совсем не похоже на вас, удивляюсь вашему цинизму. Мне стыдно за вас и горько. Вы…
— Радуюсь тому, что оболтус опростоволосился. — Грег захохотал. — Я устрою ее стюардессой на авиалинию «Альбатрос». Потом поступит в университет — она окончила колледж и мечтала заниматься медициной. Вот и пусть лечит убогих.
— А на какие шиши будет жить? Кормить мать и детей? Чем платить за учебу? — возразил Эдерс и снова взмахнул рукой. — Скатится, как тысячи ей подобных. Ох, боже, даже в боку закололо.
— Все они… — процедил Уваров.
— А вот и не скатится. Я дал ей пять тысяч, для начала хватит, — невозмутимо ответил Грег. — А там будет видно.
— Вы дали ей пять тысяч? — одновременно воскликнули Эдерс и Уваров.
— Ну а кто же? Добрых фей, к сожалению, уже нет, а до рождества с Санта-Клаусом далеко.
— Она ваша родственница? Приятельница? Наконец, любовница? — прищурился доктор. — Или вы — гоню мысль — хотите ее купить?
— Она ничья любовница. Просто хороший человек, которому надо вовремя помочь, иначе близкие умрут с голоду, а она станет проституткой, — перебил Фрэнк.
— Грег, — взгляд Эдерса выражал сожаление, — вы все-таки ненормальный.
— Раньше в России таких называли малахольными, зачарованными или блаженными, — с одобрением сказал Уваров.
— Уму непостижимо, — Грег хмыкнул, — что у нас творится в нашем благодатном обществе, в наш великий прогрессивный век? Едва сделаешь что-либо доброе, тебя тут же объявляют не в своем уме. За сегодняшний день два совершенно противоположных по профессии и характеру человека не преминули мне об этом заявить. И оба, по их словам, относятся ко мне с симпатией, желают только добра.
— Если совершенно трезвому финну двое скажут, что он пьян, финн идет и, ничтоже сумняшесь, ложится спать, — вставил с улыбкой Уваров.
— Кроме того, — Эдерс постучал пальцем по столу, — вы делаете не благое дело, а беспардонную глупость. Бросаете на ветер деньги какой-то малознакомой сомнительной особе. Тем более на всех обездоленных и обиженных вас все равно не хватит.
— Она не малознакомая и не какая-то. Вам что, денег жалко?
— Не жалко. — Эдерс вытянул ладонь. — Удивительно, что вы избрали стезю детектива. Вам следовало заделаться сельским провинциальным патером, всепрощающим и смиренным, раздающим направо и налево манну небесную.