Год черной собаки. Фантастический роман
Шрифт:
— Время! — восторженно крикнул Уваров и щелкнул тумблерами. Фиолетово-лиловое свечение словно втянулось внутрь рефлектора. По-комариному пронзительно зазвенело облучение на руку и глаз.
— Теперь процессы идут локально. Органы обрели свойства регенерации. Местное облучение стимулирует восстановление в районе травм. Как дела, Грег?
— Защипало в глазнице, — он поколебался, — и в челюсти.
— А в руке?
— Как и раньше.
— Понадоблюсь, позовите, буду у себя. — Уваров пошел к двери.
— Позову. Ступайте…
Утром Уваров тихонечко приоткрыл дверь в комнату Грега. В полумраке пахло озоном
— Господи боже мой. Что же творится, уму не постижимо.
— Что случилось? — встревожился физик.
Эдерс открыл глаза.
— На месте травмы образовалась опухоль — это начало формирования кисти. Вы представляете? В какое время живем? При каком событии присутствуем? Я отказываюсь верить и понимать, не доверяю собственным глазам. Будто все творится в каком-то фантасмагорном мире, куда удалось случайно заглянуть.
— А из этой опухоли не образуются ласты или копытце? — спросил Уваров и тотчас пожалел.
Доктор, уперев ладони в подлокотники кресла, начал медленно приподниматься. Лицо побагровело. Взгляд сделался неподвижным и зловеще уперся в физика. Уваров в страхе отпрянул.
— Вы что? Издеваетесь? Я вас спрашиваю, для чего вы явились? Помогать или задавать вопросы на уровне дикаря с островов Фиджи?
— Простите, доктор, — промямлил русский. — Извините, пожалуйста.
— Э-э, что с вами говорить, — Эдерс безнадежно махнул рукой, — все одно ничего не поймете.
— Я понимаю, доктор, понимаю. — Уваров выпрямился и прижал ладонь к груди. — Понимаю даже то, что еще не дошло до вас.
— Это что же, интересно, до меня не дошло? — возмутился Эдерс.
— Я гляжу в будущее и зрю — во всех медицинских и энциклопедических справочниках мира золотыми, нет — платиновыми буквами начертано ваше имя. Вы проложили путь в неведомое. Сдернули покров с тайны тайн. Вам при жизни воздвигнут памятник из горного хрусталя с золотыми прожилками, дабы подчеркнуть тонкость работы мастера и изящество его мышления. У ваших стоп изобразят распростертую ниц прекрасную женщину, олицетворяющую природу.
— Вы думаете? — Доктор уже остыл и недоверчиво посмотрел на физика.
— Я уверен. Я счастлив, — продолжал, воздев руки к небу, с надрывом Уваров, — что в эту историческую минуту находился рядом. Я еще когда-нибудь издам мемуары, гордясь тем, что не столько помогал вам, Парацельсу нашей эпохи, но мешал, как отозвался сей великий и скромный человек, дурацкими вопросами. Даже, как Адам и Ева из рая, изгонялся из лаборатории и отправлялся почивать… на лаврах.
— Хватит ребячиться. — Доктор встал. — Он проснется спустя час-полтора. Пойду что-нибудь съем, живот подвело. Там, кажется, есть сандвичи с ветчиной?
— Вы достойны не каких-то черствых бутербродов с вчерашней свининой, а шербета и нектара.
— Да полно уж. Посидите тут. — Он направился к двери. — Я и ему приготовлю заодно — проснется голодным как волк.
— Как вы думаете, сколько времени уйдет на восстановление органов?
— Месяц, а может, и два. Откуда я знаю?
— Ему все можно есть?
— Да.
— Не потолстеет? Статистики утверждают: сейчас во всем мире наметилась тенденция к излишней полноте.
— Не знаю, как вы, а я статистикой сыт по
— То есть?
— Вы слышали такую присказку: существует ложь малая, средняя, большая и статистика.
— В чем ее смысл? — Уваров поднял брови.
— В том, что по статистике на меня с Фордом приходится по миллиарду долларов. На самом же деле у него два, а у меня фига. Понятно?
— Не в деньгах счастье, доктор, вы сами сокровище.
— Хватит курить фимиам, я удаляюсь.
— Почивать на лаврах?
11. ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ…
Минуло полтора месяца. Грег уже вставал и не только ходил, но и бегал по утрам, занимался физическими упражнениями под неусыпным контролем доктора.
Неожиданно в коттедже появился посланец от профессора. Молодой, небольшого роста, смуглый, черноглазый и улыбчивый сириец. На слишком правильном английском языке, смягчая гласные и слегка картавя, он заявил: «Эдвин прислал за собаками и поручил передать, — сириец преисполнился важности и ответственности, — послание мистеру Грегу». Достал из плоской картонной папки длинный узкий конверт и вручил с почтительным поклоном.
Профессор извещал: если позволят обстоятельства, а он на это весьма надеется, в середине следующего месяца на день-два навестит друзей.
Излишне упоминать — предстоящая встреча с Эдвином привела всех в восторг.
Грег написал короткий ответ: поблагодарил за содействие и сообщил, что будут не только рады визиту, но и желательно выслушать авторитетное мнение его по некоторым материалам Смайлсов.
Сириец, забрав письмо и догов, не преминул, излучая доброжелательность, заявить: был польщен провести несколько часов в обществе столь образованных и уважаемых людей. Тепло попрощался и убыл.
Вечерело. В комнате Грега собрались обитатели дома. Под потолком ярко горели плафоны дневного света. Шторы опущены. Нагоняя прохладу, гудел кондиционер. Запах лекарств почти выветрился. На столике стояли раскупоренные банки пива и тарелки с закусками.
— Не увлекайтесь этим, Фрэнк. — Эдерс бровями указал на банки. — Не увлекайтесь. Все хорошо в меру.
Грега уложили на кушетку.
— Друзья! — Доктор взял руку пациента и пощупал пульс. — Я намерен проинформировать вас: эксперимент по восстановлению кисти и глаза завершился удачно. Если не считать, что ваш покорный слуга, то есть я, похудел на пять килограммов и страдает бессонницей. Если в ближайшее время, в одну-две недели, не появится каких-либо побочных явлений или осложнений, будем считать гипотезу Смайлсов о способности человеческого организма к регенерации при создании определенных условий подтвержденной. Мы с Мишей составили подробную методику лечения. Я имею в виду глаз и зуб. У нас имеется также подробная история болезни. Но не премину заметить — это не дает права судить аналогично о восстановлении внутренних органов, таких важных, как сердце, печень, желудок и других. Это остается постулатом, то есть гипотезой, которую пока в принципе нельзя ни доказать, ни опровергнуть. На ней, разумеется, до поры до времени поставим крест. Вернемся к нашим опытам. Покажите руку, Фрэнк, — с некоторых пор доктор чаще называл всех по именам.