Год девственников
Шрифт:
– Ты, наверное, замерз. А у меня готов суп.
– Действительно, холодно. На Рождество, глядишь, и снег будет.
– Давай сюда твое пальто. – Она взяла его верхнюю одежду и повесила на вешалку в прихожей.
Вернувшись в комнату, Мэгги снова очутилась в объятиях Дэниела. На этот раз они просто смотрели друг на друга – минуту, другую… Мэгги усадила Дэниела на диван, а сама отправилась на кухню. Небольшой диванчик стоял возле открытого камина, в котором полыхал огонь. Дэниел вытянул ноги, глянул на пламя и положил голову на спинку дивана. Из груди его вырвался глубокий вздох. Не двигаясь с места, он крикнул Мэгги:
– Во сколько ты ушла?
– Около двенадцати, – донесся ее голос
– Как? – Дэниел приподнял голову. – Ты же была готова, еще когда я выходил в сад.
– Да, я уже собралась, но пришлось немного задержаться из-за Стивена. Ты ведь знаешь, как он себя ведет, когда наступает мой выходной или когда я просто куда-то иду. Ну вот, он спустился прямо в халате. Я была в своей комнате, но услышала, что он зашел на кухню. По его прерывающемуся надтреснутому голосу я поняла, что он на грани истерики. Так и было. Как обычно – Стивен хотел или ехать со мной, или срочно видеть Дона. Зря вы пообещали свозить его к Дону. Он такие вещи запоминает. Ведь мы же давно решили, что не будем обещать ему то, что не можем выполнить. Так вот, мы стояли с ним, разговаривали, и кто, ты думаешь, тут вошел? Сама хозяйка. У Стивена моментально началась истерика. Он не мог остановиться, плакал, как трехлетний ребенок. И тут она ударила его.
– Что она сделала?!
– Она ударила его. И была права. Да, в этом случае она была права. Истерика сразу прекратилась. Стивен стал всхлипывать, и я отвела его наверх и велела принять ванну и одеться. Когда я спустилась, я снова увидела Уинифред.
Мэгги замолчала. Дэниел подвинулся на край дивана и крикнул:
– Что же было дальше?!
Мэгги появилась в комнате, неся поднос с двумя тарелками супа. Она поставила их на маленький, покрытый скатертью стол напротив камина и продолжила:
– Я вошла к ней. Она смотрела в окно, волосы ее были распущены. Знаешь, я никогда раньше не видела ее с распущенными волосами. Она повернулась ко мне. Дэниел, она плакала. Плакала.
Дэниел поднялся, подошел к Мэгги.
– Ну и что же, что плакала. У нее есть на то причины. Ей стало себя жалко из-за того, что судьба сына уже не в ее руках, она не может ею распоряжаться по своему усмотрению.
Мэгги отвернулась.
– Когда я спросила, не возражает ли она, если я возьму Стивена на небольшую прогулку, она ответила: „Сегодня же твой выходной". „Это не имеет значения, у меня нет никаких особых дел", – сказала я. И знаешь, о чем она вдруг заговорила? – Мэгги теперь смотрела на Дэниела, голос ее стал тихим. – Она сказала: „Когда-то это был счастливый дом. Разве не так, Мэгги?"
– Будь проклят этот счастливый дом! Да в нем никогда не появлялось счастье. Никогда, с самого начала. Она делала все напоказ. Дом был достаточно велик, чтобы спрятать Стивена от посторонних глаз.
– Я знаю, знаю. Но, по-моему, она лишь сравнивала, как было тогда и как теперь. „В жизни так много несправедливости", – сказала она, и я честно подтвердила: „Да, госпожа, очень много". Затем она спросила: „Ты счастлива, Мэгги?" Что я могла ей ответить? Во всяком случае, я ответила честно: „Редко, госпожа, в очень редкие минуты". Дэниел, впервые в жизни мне было ее жаль. Она же ничего не может поделать со своим чувством к Дону. Вот так же и мы ничего не можем поделать с нашими чувствами друг к другу, – Мэгги обняла его за плечи. – Будь к ней терпимее, Дэниел. Ты знаешь, Лили говорила, что Уинифред ненавидит, когда вся семья собирается вместе за столом. Ты разговариваешь с Джо, или она с ним, или Джо с кем-то из вас… На днях, как сказала Лили, разговор шел такой напыщенный, что напоминал кукольное представление. Лучше, когда тебя вообще нет дома, потому что все-таки они умеют с ней обращаться.
Дэниел взял Мэгги за руки и прижал к себе.
– Странно, что ты жалеешь ее.
– Жалею и к тому же еще и чувствую себя виноватой, что ли.
– О Господи! Мэгги, не надо, не притворяйся. Она высвободилась из его объятий.
– Я не притворяюсь. Мне приходится целыми днями находиться с ней в одном доме, и я, как наблюдатель, вижу большую часть игры. Уинифред мне никогда не нравилась, и не только потому, что я люблю тебя. Мне она не нравится как женщина. Она выскочка, эгоистка. Но в то же время у нее есть эта любовь… Нет, не любовь даже, а страсть, маниакальная страсть к сыну. И я могу ее понять в каком-то смысле. Господи, сколько раз я сама мечтала о сыне, по которому я сходила бы с ума. О твоем сыне.
– Мэгги, Мэгги! – Дэниел опять обнял ее и положил ей голову на плечо. Это длилось одну секунду, потому что Мэгги вздохнула и сказала:
– Скоро суп станет холодным как лед. Давай садись. Ты, должно быть, умираешь от голода.
– Да, Мэгги, я действительно голоден. Но не по пище.
– Что ж, – она улыбнулась и мягко погладила его по плечу, – мы подумаем об этом. Но всему свое время. Так что пока садись.
Было около шести часов, когда Дэниел, уже собираясь уходить и стоя у двери, проговорил:
– Мэгги, не я распоряжаюсь своей судьбой, так же как и все остальные. Но скажу тебе одно: не знаю, сколько мне осталось, но я охотно отдам весь остаток своей жизни за несколько недель в этом доме с тобой. – Улыбнувшись, он прибавил: – Ну, не обязательно в этом доме, потому что с твоей кузиной Хелен мы все равно не сможем поладить. Кстати, передавай ей от меня поцелуй.
– Ну уж нет, такого не будет. Я просто скажу ей о твоем глубоком к ней почтении. Спокойной ночи, дорогой. И будь осторожен: на улице морозно, и дороги наверняка скользкие.
…Дэниел только вошел в дом, как в коридоре его уже догнал Джо, словно он поджидал за дверью подобно Мэгги.
– Можно с тобой поговорить, папа?
– Конечно. А что случилось? Пойдем в кабинет.
В кабинете Джо рассказал:
– Днем приходила Аннетта. Она разговаривала с мамой. Не знаю, что это был за разговор, знаю только – Аннетта дала ей понять, что разрешит перевезти сюда Дона единственно при условии, что они смогут проводить какое-то время наедине. Никакой ночной сиделки, только дневная, поскольку Аннетта рассчитывает на нашу с тобой помощь. Между нами, в наши обязанности входит носить его „по делам" утром и вечером. В остальное время за всем присмотрит сиделка. Аннетта не сказала, как мама восприняла это, но, видно, все улажено. И ты представить себе не можешь, какая тут началась суматоха! Мама велела Лили и Пэгги сделать основательную уборку и даже позвала Стивена помогать мне двигать мебель. Я было предложил подождать твоего прихода, но куда там, она не хотела ждать, говоря, что Стивен сильный и сможет с этим справиться. Знаешь, он и вправду сильный, и если ему что-то нравится, он делает это с охотой и хорошо. И, уж конечно, он был в восторге.
– Вот и отлично! Работа, значит, кипит.
– Папа. – Джо протянул к нему руку. – Она выглядела такой счастливой, изменившейся, прямо как раньше. Ну… – он повел плечами, – какой она могла бы быть раньше. Папа, прошу тебя, постарайся не ссориться с ней. Хотя бы до тех пор, пока…
Дэниел посмотрел в лицо этому высокому мужчине, светящемуся добротой, и подумал: как странно, что два человека, которых он действительно любит и с которыми не связан кровными узами, оба вступились за его жену, признавая в чем-то ее правоту. И он спокойно ответил: