Год Дракона

Давыдов Вадим

– Что случилось, мой ангел?!

– Позвони Андрею. Вели ему немедленно привезти сюда Таню с Сонечкой.

– Вели… Что за слова говоришь ты, Елена… Как я могу повелеть такое? Кто я ему – бог, царь, воинский начальник?! Он мужчина, он отвечает за свою семью, за своих женщин, за свою страну, за свой выбор. Не могу я ему ничего повелеть. Это невозможно, – Майзель покачал головой. – Разве ты не понимаешь?

– Я не спрашиваю, возможно или нет. Мне нет никакого дела до ваших мужских соревнований, кто из вас круче и кто кому приказывает.

Пусть Татьяна и Сонечка будут здесь.

– Я действительно не могу отдать такого приказа. А если отдам, он не послушается.

– Дай мне телефон, я сама позвоню. Меня он послушается?

– Нет, Елена, – Майзель вздохнул. – Нет, мой ангел…

– Боже правый, – прошептала Елена, опуская голову. – Как вы можете так…

– Это война.

– К черту ваши войны! – крикнула Елена и врезала изо всей силы кулаком ему в грудь. – Черт вас побери всех совсем, с вашими войнами, понятно?! Я прошу тебя…

– Я попробую. Обещаю, что позвоню. Вечером. Но это бесполезно.

– Почему?!

– Потому что они нужны друг другу, ангел мой. Это их страна, это их жизнь. Я ни словом ни попрекнул бы их, если бы они решили, что хотят жить здесь, в тепле и покое. Но они решили иначе. Они решили драться. Они из тех немногих, кто знает, что должен. Я уважаю их выбор. И ты должна, Елена.

– Я боюсь, ящерка…

– Я тоже боюсь, мой ангел. Это мои… Они мои, понимаешь?!

– Но ты ведь позвонишь ему?

– Да. Обязательно. Ты поэтому примчалась?

– Конечно.

– Нет, – он пристально заглянул Елене в лицо. – Нет, что-то еще случилось, что заставило тебя вскинуться и помчаться ко мне. Что? Говори, Елена. Говори со мной, мой ангел. Расскажи мне все. Я должен все знать. Потому что ты – это я. Ты – это я, моя жизнь. Говори.

Я не стану, подумала Елена. Я тебя измучила, ящерка. Прости меня… Такое творится, а тут я со своими соплями, со своим самоедством… И не говори мне, что тебе это нравится, потому что это не может нравиться никому, никогда. Любят веселых, игривых и ласковых. А бальзаковских истеричек в вечном трауре по неведомо кому с красным носом и глазами вечно на мокром месте не любят – жалеют. Не смей меня жалеть, Дракон. Какой же ты Дракон, если так жалеешь меня?!.

– Просто хотела посмотреть на твою бесстыжую крокодилью морду, – улыбнулась Елена.

– Ты выдумываешь, мой ангел. Ты врешь, чтобы я не вздумал тебя жалеть…

– Все-то ты знаешь, ящерица ушастая…

Нет, решила, стиснув зубы, Елена. Я не скажу тебе это. Может быть… Когда-нибудь, потом… Не могу сейчас. Как рассказать мне это тебе?! Как Марта ворвалась ко мне в кабинет, как я чуть не грохнулась без чувств, когда увидела ее кругленький животик… Что я сначала подумала и какое облегчение испытала потом… И как разревелась, как последняя дура набитая… Как мы с ней ревели вдвоем наперегонки, кто быстрее промочит платок насквозь, как она простонала – я тебе другого мальчика рожу, Елена, только не плачь, подруженька дорогая,

не плачь… Как же мне рассказать тебе это?! Господи. Да что же это такое…

– Нет. Я не вру, – отважно соврала Елена. – Я просто соскучилась. Я так соскучилась, ящерка…

– Правда?

Какие вы все примитивные, улыбнулась про себя Елена. Драмоделы и рыцари. Как хотите вы слышать лишь то, что хотите услышать… Неужели тебе так приятно слышать это, Дракон? От меня?! И, увидев, как вспыхнули у него глаза и появились белые пятна на щеках, прошептала, чувствуя, как краснеют у нее уши:

– Ох, ну как ты можешь… Сейчас…

– Всегда, жизнь моя. Всегда. Ты же знаешь, – он легко поднял Елену, так, словно она не весила совсем ничего. – Всегда, стоит мне лишь взглянуть на тебя, мой ангел…

– Ящер озабоченный, – хмурясь, чтобы не разреветься опять, пробормотала Елена, ощутив, как всегда, трепет крыльев бабочки под сердцем.

– Обязательно. Я тебя не вижу целыми днями… Пропадаешь в своем госпитале… Сейчас, когда ты так мне нужна… – Он взял в ладони ее лицо, провел большими пальцами по бровям Елены: – Не хмурься, мой ангел… Я разглажу все твои морщинки… Здесь, здесь и здесь… Ах, нет, хмурься, хмурься, жизнь моя, ты такая становишься смешная, когда хмуришься…

– Ты сам во всем виноват… И… и хватит болтать…

МИНСК, 5 МАЯ. ВЕЧЕР

Андрей уже ехал домой, когда на экране бортового компьютера появилась заставка, сигнализирующая о личном звонке Майзеля. Корабельщиков нажал кнопку ответа:

– Привет. Пока никаких важных новостей…

– Ты должен срочно приехать.

– Зачем?

– Я не хочу тебя потерять.

– Не хочешь? Или не можешь?

– Не хочу. Это значит – и не могу. Приезжайте немедленно.

– Не можешь… А придется, – Андрей усмехнулся.

– Дюхон, я не шучу.

– Я тоже. Мы ведь уже большие, не правда ли? Все в порядке, Дан. И я в порядке. Я не могу никуда ехать сейчас. Даже на один день. Люди только-только начали… И у тебя никого нет здесь сейчас, кроме нас и продажных ментов, которых держит за горло твой Гонта…

– У нас есть люди там, Андрей. Ничего не изменится, если ты…

– Изменится. Сейчас самое время, уже все началось, Дан, все началось, понимаешь?! Если мы не справимся, все опять остановится и замрет на многие годы… Что твои люди могут без нас?

– Не так много. Увы.

– Вот видишь… И я нужен тебе здесь, а не там. Иначе все может рухнуть…

– Ты нужен мне живой и невредимый. Мне плевать на все мои планы, если они стоят жизни тем, кого я люблю. Мы справимся. Просто снесем их всех…

– Возможно, ты и веришь сейчас в это. Пока ты это говоришь. Но на самом деле это не так. Нельзя принести свободу на штыках, такая свобода никому не нужна. И это не твой план, а мой, помнишь?

– Отправь ко мне Татьяну с малышкой.

– Она не уедет. Ты не знаешь ее… У нас медовый месяц, Дан.