Год Дракона
Шрифт:
– Не нужно, Данек. Я знаю. Я понимаю… Я вижу… То, что ты на себя взвалил… Это просто чудовищно. Этого никакой человек не выдержит… Кем… Какой должна быть женщина, на которую ты – со всем этим ужасом – мог бы опереться?! Так не может быть. Так не может продолжаться. Долго, я имею в виду. И твое одиночество перед всеми страхами мира просто раздавит тебя… Подожди. Я еще не закончила говорить. Я всего лишь женщина. И рядом с тобой… Любой женщине нравится быть женщиной. И с тобой это так легко… Какое-то время. Но женщины, настолько смелой, чтобы всегда быть с тобой рядом, полностью отдавая себе отчет в том, что ты и кто ты… – Елена печально покачала головой. – Женщина должна чувствовать,
– Значит, мне только показалось…
– Нет. Не показалось. Ты восхитительный любовник и галантный кавалер. Ты дьявольски умен, у тебя превосходное чувство юмора и безукоризненный вкус, от тебя всегда хорошо пахнет, ты сильный, красивый, щедрый и ужасно милый. И никогда еще в моей жизни не было никого… Но ты сумасшедший. И это так заметно, что обрекает тебя на одиночество…
– Я думаю, ты ошибаешься. Все-таки я, в отличие от обыкновенных сумасшедших, полностью осознаю это…
– Обыкновенный или нет, сути не меняет. Сумасшедший, – и этим все сказано. Пусть самый необыкновенный и лучший в мире… Я не могу быть рядом с сумасшедшим. Кроме того, ты хорошо ко мне относишься, но не любишь меня. Поверь мне, это еще более унизительно, чем все остальное, вместе взятое…
– Елена!
– Не надо, Данек. Образование и образ жизни так и не смогли окончательно заглушить мои женские инстинкты. Я просто научилась их вербализировать… Поэтому – не нужно. Я все понимаю, что я чувствую.
Господи, подумала она, Господи, зачем я говорю это, ведь это не так, и мы оба это знаем, но я не могу, не могу, я должна уйти, я не хочу, не могу, но я должна…
– Елена…
– Только не говори мне, что я ошибаюсь, – она улыбнулась, и Майзелю захотелось поежиться от этой улыбки. – Мы уже больше полугода вместе, а ты…
– Я что-то не так делаю?
– О Господи, Данек. Что ты можешь сделать, чтобы любить меня, если ты меня не любишь?!. Что может кто-нибудь вообще с этим сделать?! То, что тебе хорошо со мной в постели, еще не все…
– Обязательно. Мне с тобой хорошо не только в постели. И ты это прекрасно знаешь.
– Откуда я могу это знать?! Разве ты когда-нибудь говорил об этом?
– А разве об этом нужно говорить?
– О Господи… Конечно, нужно! А как же иначе?!
– Мне казалось, что нам не нужны слова. Что мы и так понимаем друг друга…
– Мне нужны слова, – Елена сделала ударение на «мне». – Я не могу без слов. Я люблю слова. Я люблю разговаривать. Я хочу разговаривать с тобой. Да, я обожаю заниматься с тобой любовью. Но это еще не все, понимаешь?
– Я понимаю. Я не могу дать тебе это, Елена. Я хочу этого так сильно… Но я лишь человек.
Он понял, подумала Елена. Ну конечно, он все понял, своими проклятыми еврейскими бессонными мозгами, он все усек, этот…
– Я могу прожить без этого, Елена. Или мне только кажется, что могу? Мне так хорошо с тобой, как ни с кем не было никогда в жизни. И мне ничего не нужно от тебя. Совсем ничего. Веришь ты или нет… Но я хочу, потому что ты хочешь. Потому что ты не можешь без этого. Потому что ты убиваешь себя за это каждый раз, когда остаешься одна… Я знаю, ты хочешь сказать много всяких умных слов
Он отпустил ее и отошел на шаг. И сказал:
– Иди, Елена. И возвращайся. Я буду ждать…
ПРАГА, «GOLEM INTERWORLD PLAZA». ФЕВРАЛЬ
Он не мог оставаться дома, где все пропиталось ее запахом, ее присутствием, ее жизнью с ним рядом… Он сел в машину и помчался в «Плазу». Поднялся к себе…
Майзель стоял у окна, прижавшись лбом к стеклу, и смотрел вниз, на море городских огней, распластавшееся до самого горизонта. В такой позе и застал его вошедший по вызову Богушек. Не оборачиваясь, Майзель поманил его рукой. Когда Гонта подошел, он обнял его за плечо, встряхнул, прижал к себе:
– Она пытается уйти, Гонта. Она хочет быть сильной…
Богушек выматерился, – длинно, заковыристо. По-русски. Майзель ему позавидовал даже. Если б он так умел… Гонта пошевелил усами:
– Дракон, чего ей надо?
– Ей нужен ребенок, дружище.
– Ох, Господи… Да что за проблема-то?! Свистни, я ей целый детский дом соберу!
– Нет. Это не то…
– Да что я, идиот, не понимаю?! Но ты-то тут при чем?!
– Ни при чем. И это самое плохое во всей истории. Потому что я впервые за много лет столкнулся с проблемой… В принципе не решаемой, друг мой. Вообще никак. Что хочет он мне этим сказать, я не знаю. Пока не знаю…
– Кто?!
– Он. Там, – Майзель показал пальцем в направлении неба. – Но я узнаю…
– Мне что делать?
– Не спускать с нее глаз. Как всегда.
– Ты думаешь…
– Она вернется, Гонта. И будет снова пытаться уйти… И вернется опять. Пока не поймет, что без меня ей не жить. Как и мне без нее. Такие дела, дружище, – Майзель отпустил Богушека и отошел от окна. – Ладно, закончили с нытьем. Работы невпроворот… Все, все. Иди.
– Ты уверен?
– Обязательно, – и Майзель оскалился так, что у Гонты подобралась мошонка…
Богушек покинул кабинет, и Майзель позвонил королю. Вацлав ответил на пятом или шестом гудке:
– Тебе сказать, который час? – Он посмотрел на флуоресцентные стрелки своего «Брайтлинга» – свадебного подарка жены, с которым не расставался ни в бою, ни во сне. – Мне утром к Хакону [60] лететь. Чего тебе?!
– Ахой [61] , величество. Я тоже рад тебя слышать…
– Ну, ныряй давай, – пробурчал Вацлав, остывая и по тону Майзеля догадавшись, что случилось что-то серьезное. Не с миром, а с другом. И это было куда хуже.
– Мне нужны деньги.
– Ты что, потерял номера счетов и коды доступа?! Данек, что такое?
– Мне нужны деньги на личные нужды. И довольно много. Я должен поставить тебя в известность.
– Поставил. Возьми, сколько хочешь. Что произошло, ты можешь сказать?!
– Елена сказала, что я сумасшедший. Я хочу, чтобы она это до конца прочувствовала.
– Вы что… поссорились?!
– Нет. Просто она решила, что без меня ей будет проще.
– О-о-о… Твою мать, вот же дура бешеная… – Вацлав рывком сел на постели.