Год дракона
Шрифт:
На второй день я не выдержал и потребовал к себе младшего брата. Он явился с таким видом, словно я обделил его в завещании.
– С твоей стороны было мило справиться о моем здоровье, – я старался говорить нейтрально, но обида все равно проскальзывала в интонации.
– Кот велел тебя не беспокоить.
– Другие беспокоили.
– Поэтому я и не лез, – Максик поджал губы и прислонился к косяку.
– Я чем-то тебя обидел?
– Нет.
– Возможно, я просил тащить меня по лесу несколько километров? Просил зашивать мне раны?
– Не просил.
– Или я обещал сдохнуть и не сдержал слово?
–
– Я не понимаю, почему брат, который пару дней назад рыдал у меня на груди и просил не бросать его, сейчас воротит от меня нос.
– Ты сам знаешь…
– Увы, нет! Просвети меня!
– Мне плевать, что ты там себе надумал. Я говорил это лишь для того, чтобы мотивировать тебя. Ты должен был продержаться до приезда Кота, и я…
– Почему ты стесняешь этого? Почему боишься быть братом?
Максик слабо улыбнулся:
– Я брат тебе, и другим быть не умею. Я спасу тебя снова, если ты окажешься в западне, я буду сражаться плечом к плечу с тобой, но развозить сопли по каждому поводу – это не для меня. Так что обнимашек не будет, извини.
– Я знаю другого Максика.
– Другим я не умею быть, – он смерил меня тяжелым взглядом и вышел из комнаты.
Конечно, брат переживал из-за того, что я узнал его тайну про сны и мертвых драконов, и он боялся, что я расскажу ее Вовке. Мне надо было успокоить Максика, пообещать, что я сохраню его секрет, но я начал разговор не с той ноты, и теперь брат еще больше замкнулся. Данное обстоятельство не способствовало улучшению настроения. Впрочем, его окончательно испортило еще одно известие.
На третий день я ощутил голод. Настоящее и сильное желание поесть. До этого я лишь пил – отвары Кота и бульоны, которые мне готовила Настя. И вот, чувствуя вполне естественное желание перекусить, я попросил Кота принести мне мяса из бульона.
– Старик, боюсь, это пока невозможно, – смущаясь, заявил он. – Видишь ли, я отрезал тебе с десяток сантиметров кишок, зашил, как сумел. Я не знаю, насколько после этого у тебя восстановится функция этого органа. Поэтому от твердой пищи тебе пока лучше воздержаться. Да и в будущем тоже.
– На одних отварах я на ноги не встану!
– Ты недооцениваешь их возможности.
– Я хочу питаться нормально! – от волнения я аж покрылся испариной.
– Жень, ты так говоришь, как будто все зависит от меня. Если хочешь, я могу сказать: ешь мясо, но через три дня мы отправим тебя в больницу с непроходимостью кишечника. Снова операция, которая вызовет вопросы, где была сделана первая…
– Черт! Я не хочу так! – я понимал, что злиться на двуглавого бесполезно: он лишь сделал работу, спас мне жизнь. За свое спасение я платил высокую цену.
– Будешь питаться тварями. Чаще, чем твои братья, но на одних монстрах можно протянуть. Поверь мне, я сам был при смерти и знаю, о чем говорю. Выше нос, Женя, у тебя начинается новая жизнь! Она будет отличаться от старой, но и из этого можно извлечь пользу.
Новая жизнь мне не нравилась. Конечно, стоило бы прислушаться к советам того, кого схватка с боном сделала почти инвалидом. Кот не мог самостоятельно выполнять многие простые манипуляции, не говоря уж о том, чтобы водить машину или драться. Мне же следовало лишь отказаться от еды и полностью перейти на энергетическое питание, свойственное драконам.
========== Настя ==========
Кот был прав: есть твердую пищу мне оказалось категорически нельзя. Я дважды пытался, но оба раза заканчивались сильными болями в животе и лихорадкой. Поднимавшаяся температура, слава богу, спадала сама через день-другой, но я решил больше не экспериментировать, и отныне в моем рационе значились только твари и вода. Из-за этого моим братьям приходилось в два раза больше охотиться, потому что теперь одного паразита в неделю мне было маловато: организм требовал подпитку каждые два дня. Хищника, правда, хватало на неделю, но достать их было не так-то просто. Пока я восстанавливался после ранения, Вовка с Максиком без устали совершали рейды в окрестные города и села, привозя с собой по пять-шесть бутылок с паразитами и одного хищника, если охота оказывалась удачной.
– Ничего, это ерунда, – успокаивал меня Вовка. – Окрепнешь – сам будешь добывать себе пропитание. А пока мне не трудно.
Максик ничего не говорил, но я чувствовал его недовольство. Я видел, как тяжело братьям дается моя нынешняя диета: оба возвращались с охоты измотанные и тихие. Вовка сразу ложился спать, чего раньше с ним не случалось, а Максик запирался в своей комнате. Я боялся, что эта забота обо мне рассорит братьев, но она, наоборот, сблизила их. Я заметил это по тому, как у них стали появляться какие-то шутки на двоих, непонятные мне; как они стали понимать друг друга с полувзгляда. Иногда в разговорах Максик бросал на Вовку вопросительный взгляд, и старший отвечал ему легким кивком или же отрицательно качал головой. Что значил этот вопрос и этот ответ – знали только они. Иногда братья о чем-то разговаривали вполголоса, а когда к ним приближался я, замолкали. Не могу сказать, что это вызывало во мне ревность – нет. Скорее, любопытство. И еще я надеялся, что компания старшего брата сделает Максика более дружелюбным и мягким.
Из-за частого отсутствия братьев моим собеседником, сиделкой и помощником была Настя. После приема моих лекарств ее физическое здоровье быстро восстановилось, а вот раны душевные девушка залечивала трудотерапией, в которой просвечивало самоотречение, граничащее с аскетизмом. Это помогло Насте быстро и гармонично вписаться в нашу отшельничью жизнь. Вовка отдал ей свою комнату, потому что он много времени проводил либо на охоте, либо в кузнице. Дом для него стал местом, где можно поесть и поспать. Поэтому он устроил себе лежанку на печи. Из-за этого мы с Максиком подшучивали над ним, называя Ильей Муромцем.
Настя взяла на себя обязанности по хозяйству, избавив нас от ненавистного дежурства, во время которого мы должны были делать уборку и мыть посуду. Теперь нам надо было только следить, чтобы бочка с водой для хозяйственных нужд была полной, а уж Настя расходовала ее на чистоту в доме. Правда, готовила она не очень хорошо, но пока я свыкался со своей диетой, путь на кухню мне был заказан.
Мы с Настей много разговаривали, особенно в первое время, пока я не вставал с постели. Она просиживала у меня по несколько часов, расспрашивая о братьях или рассказывая о себе. Так я узнал, что она училась на программиста в Казани, но бросила университет на третьем курсе, потому что ей стало скучно.