Год дракона

Civettina

– Замочек сработал, да? – ухмыльнулся брат. – Я же говорил: лучше быть сейфом, чем завтраком богема.

========== Девять негритят ==========

– Как попал перстень к твоей даме, я не знаю. Это ты сам у нее спроси, – сунув в рот черносливину, начал рассказ Павел Антонович. – А в тысяча девятьсот семьдесят третьем году эту вещицу приобрел Станислав Петрович Крутовский. Его партия приставила на Мосфильм бдеть, чтобы искусство не отклонялось от курса КПСС.

Мне думается, он был человеком несчастливым. Его более удачливые коллеги получили шефство над балетом или цирком, где антисоветского в постановках было мало, а вот зарубежных гастролей – много. У Крутовского

же все было с точностью до наоборот: каждый режиссер норовил ввернуть в фильм что-нибудь, порочащее советскую власть, а заграничные поездки ограничивались кинофестивалями в Чехословакии, на которые еще не всякий фильм и пошлешь. Поэтому Станислав Петрович и пытался выжать из своей работы по максимуму. С паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок. И вот он, пользуясь своим партийным положением, стал оказывать работникам киноиндустрии различные услуги: где квартиру в центре Москвы поможет выбить, где гараж, а где новую «Волгу» вне очереди приобрести. Конечно, все это он делал не за просто так. Власть хоть и была советской, а все же робингудов в своих рядах не жаловала, поэтому Крутовский без стеснения брал взятки. Он так порешил: пока есть возможность давать и брать взамен – надо давать и брать. И он брал. Деньгами, хрусталем, индийскими коврами, уцелевшим от экспроприации дореволюционным серебром, иконами, украшениями и даже запчастями для автомобилей.

И вот однажды к нему обратилась вдова известного тогда оператора Анатолия Менькова. Дело в том, что Толя стоял в очереди на приобретение «Жигулей», но умерших заявителей нередко вычеркивали из списков. Поэтому вдова Менькова и просила Станислава Петровича походатайствовать, чтобы в очереди почившего Анатолия заменили на нее. Само собой, такая просьба должна была сопровождаться презентом. И от его ценности зависело, будет ли оказана услуга или Станислав Петрович разведет руками: не удалось. Естественно, презент возврату не подлежал, поэтому все просители старались сразу угодить партработнику, чтобы дареное добро не пропало зря.

Денег и особо ценного имущества у Толи не имелось, однако была у него шкатулка, прикасаться к которой было запрещено и жене, и детям. Шкатулка закрывалась на ключ, который Меньков хранил в тайном месте. Однако вдова страстно желала добраться до содержимого, полагая, что оно позволит не упустить ей новенькие «Жигули». За бутылку народный слесарь-умелец вскрыл шкатулочку, и вдова обнаружила в ней лишь несколько облигаций и перстень с синим камнем. Женщиной она была из простых, а потому не ведала, что за вещица покоится на хранении. Да и знай она, выбора все равно у нее не было. Отнесла она перстень Крутовскому.

Станислав Петрович же, наоборот, был сведущ в делах ювелирных, да и вообще обладал широким кругозором, и потому, когда увидел, что поднесла ему вдова Менькова, сразу смекнул, что за украшение перекочевало в его коллекцию. Но прежде чем семья Менькова, конечно, получила вожделенный автомобиль, Крутовский принес перстень мне на оценку. Случилось это в ноябре семьдесят третьего, а в семьдесят пятом Станислав Петрович был найден мертвым на грузовом перегоне Казанского вокзала. Путевой обходчик обнаружил тело ночью. Причину смерти Крутовского установили быстро: встреча с катящимся вагоном в темноте редко заканчивается благополучно для человека. Но вот что делал Станислав Петрович в тех краях – так и осталось загадкой. Кстати, перстень с той поры тоже пропал. Жена Крутовского даже писала заявление в милицию, мол, украли в ночь убийства. Однако эту версию отмели, потому что все деньги и дорогие часы остались при убитом.

– Возможно, вы правы: он подарил

перстень любовнице, – предположил Семенов.

– И ее постигла та же участь, что и всех владельцев камня, – вздохнул Измайловский.

– А не может это быть совпадением? В нашем мире люди часто расстаются с жизнью не на смертном одре в преклонном возрасте.

– Многовато для совпадений восемь смертей подряд, а? – прищурился Павел Антонович. – Никого это камень не щадит. Минералы вообще очень чутки к энергетике любого рода. Могут впитывать как добрую, так и злую, агрессивную энергию.

– Вы сказали восемь. Это Крутовский, Меньков, предположительно – любовница Крутовского… – Семенов стал что-то записывать в блокноте.

– Нет, ее я не беру в расчет. Я говорю лишь о тех смертях, о которых мне доподлинно известно.

– Хм-м-м… – капитан потер подбородок и снова что-то пометил в блокноте.

– Не хочешь узнать, как погиб Толя Меньков?

Павел Антонович умолк, ожидая реплики, и Михаилу пришлось показать, что история камня захватила его.

– Его сбил грузовик.

– Удивительно редкий случай! – не сдержался Семенов.

– Ты не спросил о деталях! – Измайловский поднял указательный палец. – А должен был. Ты ведь следователь.

Капитан хотел ответить, что расследует он вовсе не дело Менькова, но промолчал. Зачем обижать пожилого человека?

– Там какие-то особые детали?

– В них все дело, Миша, – Павел Антонович хлебнул чаю и отправил в рот курагу. Прожевав ее, он снова заговорил:

– Они снимали натуру в Подмосковье. Знаешь, такие кадры, где солнышко светит, березки зеленеют, реченька бежит.

Семенову пришлось кивнуть.

– Толя установил камеру на склоне пригорка и снимал панорамный вид Оки, как вдруг словно из ниоткуда появился ЗИЛ. Сначала он, как полагается, ехал по шоссе, но у него отказали тормоза, и водитель направил машину на обочину, в гору, надеясь, что она таким образом сбросит скорость, а потом уткнется в деревья и остановится. Но, видимо, подъем оказался слишком коротким для такой махины, и она, перевалив через гребень холма, ринулась вниз, сметая на своем пути кустарник и молодые деревца. И Толю Менькова тоже смела. Водитель пытался отвернуть, но рулевую колодку заклинило. Такая вот нелепая и мгновенная смерть.

– С этим не поспоришь, – вздохнул Семенов. – А как перстень оказался у простого оператора?

– Он выиграл его в покер. Меньков был страстным игроком. Бывали времена, когда он проигрывал подчистую все деньги и вещи из дома. А потом наступал период, когда ему везло, и тогда он начинал сорить деньгами и покупать дорогие шмотки и технику, которые потом снова проигрывал. Единственное, что он никогда не ставил на кон – это вещи, которые выиграл у других. Считал это плохим знаком. Не знаю, подозревал ли он, что за перстень выиграл у другого азартного любителя покера – начальника гаража Мосфильма Андрея Левина.

Левин, кстати, помимо автомобилей и покера еще любил и за воротник закладывать. И умер через несколько дней после того, как проиграл украшение. Дело было на даче у его приятеля. Засиделись они за шашлычками и коньячком до темна. Андрей Григорьевич пошел по малой нужде, да, видно, лень ему было тащиться до домика с сердечком на двери. Решил он в ближайших кустиках облегчиться, тем более темно, хозяин не увидит. Шагнул Левин в заросли и споткнулся о корягу. Но поскольку подшофе был, да и в темноте опять же дело происходило… В общем, упал он неудачно – напоролся глазом на сук и до самого темечка на него нанизался. А товарищи, то есть собутыльники в данном случае, его только под утро обнаружили.