Год французов
Шрифт:
— Это бренди тоже родом из Испании, — сказал Браун, — однако сейчас оно здесь, в Мейо, значит, наше, здешнее. — И наполнил бокалы.
— Но попало-то оно сюда в обход закона, — заметил Мур. — Береговая охрана «не заметила» корабль в бухте Шкотовой, таможенник — бочки с вином. Вы как раз привели очень удачный пример.
— Бутылка бренди — одно дело, а вооруженный мятеж против государя — совсем другое.
Они помолчали, смакуя бренди. Солнце Испании, заключенное в бокале, разбудило смутные грустные воспоминания.
—
— Они же из Объединенных ирландцев. Вы не хуже меня знаете их цели: установить республику, написать конституцию, полностью отделиться от Англии.
— Конституцию, — хмыкнул Браун. — Да Мак-Доннел, поди, и слова-то такого не знает. Подумает еще, что это зверь какой. Кстати, Мак-Доннел убит в бою при Лонгфорде.
— Джон пока жив.
— Лучшего, чем я, защитника прав католиков в парламенте было не сыскать. Я и писал и спорил об этом. Хоть я и переметная сума, все же я наполовину католик.
— Объединенные ирландцы хотели чуть большего.
— Ишь чего! Кучка купцов-самозванцев. Чего б они ни хотели — в Мейо этому не бывать!
— Похоже.
— Мало подавить восстание, — продолжал Браун, — нужно плетьми вбить в этих остолопов страх перед господом и государем. Глупцы, они боятся английской армии. Им бы Денниса Брауна — вот кого бояться!
— Вы знаете, какие принять меры?
— Знаю. Плеткой научу их преданности королю. Лет сто будут потом в хижинах Мейо произносить имя Денниса Брауна как проклятие.
— Любопытно, — заметил Мур, — из всех честолюбивых помыслов, доселе известных мне, ваши — самые оригинальные.
Со стен и потолка им внимала старина. Вот в страхе отшатнулись Раздор и Зависть. А Время поднимает с земли попранную Правду. Белоснежные гипсовые фигуры застыли на фоне изящных голубых медальонов.
— Положите страданиям конец, — посоветовал Мур. — Довольно драгунам рубить перепуганных людей, довольно выжженных полей, довольно вдов, скитающихся по дорогам в преддверии зимы. Положите конец страданиям. Я ни за что не поверю, что слова ваши выражают истинные помыслы.
— Всему, Джордж, есть конец. Корнуоллис и Питт хотят во что бы то ни стало добиться союза Ирландии и Англии. Мы беседовали в замке с Корнуоллисом, и он мне все подробно объяснил. Скоро об этих планах узнают и другие. Корнуоллис хочет каждого члена парламента лично либо уговорить, либо запугать, либо подкупить, с тем чтобы они проголосовали за упразднение Королевства Ирландии. Что, не ждали такого оборота?
Мур лишь пожал плечами.
— Мне-то что, пусть поступает, как хочет. Унижение и бесправие я терплю не по вине Англии. Какое мне дело до парламента, куда закон мне запрещает избираться? А десять лет назад у меня и права голоса не было. Страной правит шайка бандитов протестантов, да к тому же продажных бандитов. Я их оплакивать
— Вы совершенно правы, Джордж. И меня они не волнуют. А вот судьба нашего Мейо мне не безразлична.
— Да, судьба Мейо не безразлична. Так, значит, виконт Касльрей[38] и Корнуоллис получат ваш голос даром, не утруждая себя ни шантажом, ни расходами.
— Несомненно. И мне придется отдать им не только свой голос. Я преподнесу им все Мейо, заверну в тряпочку, перевяжу красной ленточкой, да и печатью припечатаю. Мне, Джордж, хочется стать членом парламента в Лондоне. Там есть где проявить способности.
— Сомневаюсь, — ответил Мур, — ирландцев в Англии принимают, как бедных провинциальных родственников, все равно что шотландскую знать. Англия будет пировать, а Ирландии достанутся объедки.
— Может, и так, — признал Браун, — а может, вы недооцениваете мою находчивость. Как бы там ни было, мне очень нужна поддержка, любая помощь. И вам я был бы признателен за участие.
— За какое участие? — воскликнул Мур с деланным изумлением: к просьбе Брауна он был готов. — Какая может быть помощь от бедного фермера-католика?
— Ну, полноте, Джордж. Не секрет, у вас большие связи. В лондонских кругах у вас много друзей.
— Да, Фокс, Шеридан, лорд Голланд, но все мои друзья — виги. У них нет сейчас ни власти, ни расположения короля. Они в опале, потому что выступают против войны с Францией.
Браун пожал плечами.
— Что ж, вы можете помочь мне и здесь, в Мейо. Для местных дворян-католиков ваше слово куда весомее моего. И если вы выступите за союз с Англией, к вам прислушаются.
— Значит, мне убеждать их в том, что родина им не нужна, — брезгливо поморщился Мур.
— А разве сейчас Ирландия католикам родина? Вы же сами только что об этом говорили. А я лишь прошу вас эти слова обнародовать. Дворяне-католики — народ несговорчивый. Они и впрямь будут цепляться за «родину», где уже столетие попирают их права.
— Очевидно, потому, что считают: плохая родина лучше, чем никакая.
— Вот именно, — кивнул Браун, — именно так они и скажут. Но вы сможете убедительно доказать — и не изменяя собственным чувствам, — что союз нужен. Жизнь их станет лучше. Лондон скорее даст католикам равноправие, нежели Дублин. Вам бы следовало поговорить с Корнуоллисом. В этом вопросе он разбирается как никто.
— Пожалуй, я выпил бы еще капельку бренди, — помолчав, сказал Мур.
— Простите! — воскликнул Браун. — До чего ж я невнимателен к гостю. — Наполнив бокал, он поднял хрустальный графин, посмотрел.
— Благословенны те дни, когда это бренди связывало наши семейства. Нас тогда еще и на свете не было. Ваш батюшка привозил бренди из Аликанте, а мой дед в бухте Шкотовая сгружал бочки. Подкупал и спаивал таможенника. Семьи наши жили душа в душу: «испанец» Мур и «переметная сума» Браун. Старожилы Мейо.