Год гражданской войны
Шрифт:
Мой друг признался мне там, в этой тихой комнате, где кроме нас двоих больше никого не было, что он хочет взлететь. Он сказал мне, что он жук. В этот момент я посмотрел на его лицо и оно потеряло человеческий облик. На меня из темноты смотрели большие жучиные зеленые глаза, а рот расплылся. Я испугался лишь на секунду, но затем успокоился. Я понял, что эти глаза смотрят на меня не со злобой, а с надеждой и мечтой. Они добры ко мне и хотят от меня понимания, потому что я тоже ребенок.
А затем он посмотрел на потолок, словно там было бескрайнее, зовущее его небо, и сказал, что однажды он полетит. Полетит так, как рождён летать.
Глава 5:
После очередного приступа самобичевания, моя жизнь снова пошла по накатанной. Правда, осадок все же остался, потому что в последнее время таких приступов становилось всё больше.
В середине марта мне позвонил мой старый приятель, с которым мы когда-то работали и спросил: «Ты ведь актёр?». Я так устал, что даже не поинтересовался, что ему надо или каким образом он обо мне вспомнил. Мне было всё равно. «Да», – ответил я. Он позвал меня на съемку и велел одеться попроще.
– Это как?
– Хотя бы без шляпы.
Мы встретились на окраине города, у каких-то гаражей. Моего приятеля звали Юра, а его оператора Костя. Они показали мне место съемки – какая-то деревянная постройка. Пока они готовились, я учил сценарий. По сюжету мы были в Томске, я был фермером, который взял кредит под выгодный процент, получил от государства субсидию и землю, и теперь у меня и моей жены успешная маленькая ферма с коровами и свинками.
– Почему мы снимаем Томск в Нижнем? – спросил я.
Да я просто заказ получил из Москвы. Они там целое информационное агентство новое под этот проект открыли. Я и новости пишу тоже, мне присылают релизы, а я переписываю. Вот теперь видео снимаем. Остальное они доснимут, там кадры с коровами, все такое.
Я встал на отметку и отчитал то, что для меня написали. Я получил за работу пятьсот рублей и поехал домой. На обратном пути я так хорошо сел в маршрутке, что мне не хотелось вставать. Каждый раз когда автобус делал крутой поворот, и мое тело невольно накрывало волной, я представлял себя собакой, которая хочет высунуться в окно, чтобы почувствовать ветер на лице.
Но перед своей остановкой мне все же пришлось подняться. Мне впервые захотелось сказать человеку, который сел на мое место: «Позаботьтесь о нём. Мы были очень близки. Надеюсь, вам вместе будет хорошо».
Дома я открыл сайт этого самого информационного агентства и стал искать там статьи и новости, но архив дальше двух недель не открывался. Это было нормально для нового проекта, но вот только это была московская контора, которая писала новости Томска и всего федерального округа.
Однажды в какой-то столовой ко мне со спины подошел пожилой мужчина. Он стоял и
смотрел, как я ем, а затем спросил:
– Какой суп дают?
– Грибной, – ответил я и сразу же продолжил есть, чтобы меня не беспокоили.
– Вкусный?
– Да, хороший суп.
Он ещё немного постоял за моей спиной, видимо, ожидая, что я предложу ему суп или
что-то ещё.
– Сильно горячий? – спросил он.
– Нет, нормальный.
Я даже толком не смотрел на него, чтобы завершить нашу неловкую беседу как можно скорей, но чувствовал на себе его взгляд. Он был в серой куртке и теребил в руках кепку.
– А на второе что? Макароны?
– Да, с подливой.
После этого он ещё немного постоял и ушел. Мне было неловко, потому что интуитивно я догадывался, что ему что-то
А ещё я начал несознательно лгать без всякой на то причины. Иногда я включаю «роль» даже тогда, когда в этом нет необходимости. Например, недавно я ехал в автобусе на заднем ряду, где четыре места. И рядом со мной сел мужчина постарше меня, который очень хотел поговорить. У него было такое настроение. Он поговорил бы с кем угодно, кто встанет у него на пути, а тут попался я. Он был в хорошем расположении духа, но почему-то был удивлен количеству машин на дорогах. Он сказал, что они как будто все повылезали сегодня из гаражей. Я зачем-то сказал ему, что мой отец водитель фуры и сейчас в дороге, чтобы успеть к майским праздникам. Я не знаю, зачем я это сказал, так само получилось.
Чтобы не сидеть без работы, я снова позвонил Юре.
– Слушай, сейчас ничего предложить не могу, я улетаю сегодня в ночь.
– Куда?
– В Томск, представь себе. Спецбортом МЧС! Прикинь!
Я не стал спрашивать, зачем он туда летит, это было очевидно – по работе. Видимо, снимать Томск в Нижнем Новгороде все же было не очень хорошей идеей, и его командируют в Сибирь. Хотя почему бы не найти там режиссёра на местном телеканале? Загадка. Но я никогда не разбирался в логике властей, у них свои порядки, а денег они никогда не экономят, это уж точно. Однажды я в качестве массовки присутствовал на телемосте, на который организаторы из РЖД потратили 5 миллионов рублей, а старший оператор мне сказал, что этих денег никто не видел, потому что все организовано за 500 тысяч.
Юра сказал, что вернется через месяц и дал мне телефон некоего Матвея, который может подкинуть мне работу.
– Слушай, а можно мне видео с нашим сюжетом в хорошем качестве? А то на сайте все в пикселях, – я давно веду архив сюжетов со своим участием, разделяя его по месяцам и поводам. Обычно я просто скачиваю сюжет с доступных сервисов или сайтов телекомпаний, но на сайте этого информационного агентства сюжет был в плохом качестве, возможно, чтобы никто не узнал, что это не Томск.
– Ой, брат, тут не получился. У нас все материалы сразу в архив уходят, и мы их не распространяем, политика такая. Можно, конечно, запрос написать, но я не уверен.
– Хорошо, какой есть.
– Ладно, я уже вещи собрал, выезжаю на рейс, велели не опаздывать. Там ещё артисты какие-то едут, хер поймешь. Может, у них концерт для местного МЧС, не знаю. Я побежал.
Мы попрощались. Я решил, что позвоню этому Матвею завтра, потому что сейчас уже поздно, да и не готов я к разговорам о работе.
Глава 6: Война
Сегодня мне примерно 25, может быть, чуть меньше. Я – обычный деревенский парень, которого настигло беспощадное жерло Великой Отечественной войны. У меня даже нет имени. Согласно вводной, а я не читал весь сценарий, мою семью – жену, пятерых детей и родителей – изнасиловали бандеровцы, которые работают на Вермахт, кажется. Затем они их убили, снова надругались над телами и сожгли заживо (не уверен, что в такой последовательности). То же самое проделали и со скотиной, только потом ещё и съели. Одному мальчику из села они даже переломали ноги и руки и прибили к избе в виде свастики.