Год Грифона
Шрифт:
— Я был рад узнать, что ты жива.
— Еще бы, — ядовито ответила Карми. — Небось подумываешь прибрать к рукам…
Горту прервал ее резким жестом. Проследив за его взглядом, Карми посмотрела в лицо Шэрхо и пробормотала, пожав плечами:
— Первый раз вижу, чтобы стеснялись хокарэмов.
— Зачем посвящать в наши дела Орвит-Ралло? — возразил Горту.
— И то верно, — согласилась Карми. — Но как же мы будем разговаривать? Намеками? Однако мы можем намекать на разные вещи.
— Я намекаю только на одну вещь, — Горту будто невзначай коснулся знака Оланти на своей груди. — Ты знаешь, я всегда старался относиться к тебе хорошо
— Моего мужа ты тоже можешь вернуть? — холодно спросила Карми.
— Нет, разумеется, но разве в его смерти есть моя вина?
— Я ни в чем тебя не виню, высокий принц, — ответила Карми. — Но только после его смерти ничто не имеет для меня ценности достаточно большой, чтобы об этом следовало говорить.
— Значит, и вещь, которую я хочу получить от тебя, тоже не дорога?
— Ее я хочу сохранить, — объявила Карми. — Это единственная память о тех временах. И неужели тебе мало того, что ты имеешь? Пройдет град, и тебе не надо будет ничего, усмехнулась она.
Горту сказал медленно:
— Тогда я вынужден просить тебя, чтобы ты оставалась в моем замке. Я даю тебе время, чтобы ты передумала. Если тебе понадобятся служанки, скажи Шэрхо, он распорядится.
— К твоим услугам, сударыня, — поклонился с усмешкой Шэрхо, понявший, что Карми — вовсе не безродная простолюдинка.
— На черта мне служанки? — благородный кэйвеский выговор в этот момент звучал дико. — Пусть дадут мне пару одеял и какой-нибудь тюфяк…
…Ашар, разыскивавший вечером Карми, узнал от Керти, племянника Горахо, что тот видел, как девушку увел в замок хокарэм принца. «Позвали петь? — подумал Ашар. — Но почему же тогда не пригласили меня? Или это то, чего она опасалась, когда отказывалась отвечать на вопросы?»
Когда Карми не вернулась и завтра, и послезавтра, и через несколько дней, Ашар понял, что здесь дела темные, тайные, к пению никакого отношения не имеющие. А тут еще пришли с юга вести, что чума отступила; ашаровские слушатели вспомнили о молитвах, перестали сорить деньгами, и Ашар стал подумывать о том, что пора перебираться петь в другие края, не так избалованные его вниманием.
Перед уходом он занялся приведением в порядок денежных дел. С собой в странствия он собрался взять лишь два золотых и немного серебра — на дорожные расходы; весь же свой заработок в Лорцо он оставил Горахо с тем, чтобы тот, если надо, пользовался деньгами. Ашар был человеком богатым и мог бы жить в свле удовольствие в огромном фруктовом саду в окрестностях Лорцо. Но там распоряжался сын Ашара, а старик, не желая баловать сына подачками, предпочитал копить деньги в сундуке Горахо, чтобы сын получил их после его смерти. Да и жить, считал Ашар, лучше богатым человеком, чем все отдавшим родственникам старым дедом, никому не нужным и только путающимся под ногами. По пути из Лорцо Ашар собирался зайти к сыну и запасся хорошими подарками и для сына, и для невестки, и особенно для внучат, чтобы дети с восторгом встречали каждое появление дедушки.
— Погоди, погоди, — вспомнил Горахо. — А эта девка, Карми? Ты ее сумку возьмешь с собой?
— Пусть останется у тебя, — ответил Ашар. — Если она заявится, то непременно придет к тебе.
— А если она скажет, что в ее сумке что-то ценное было, а теперь пропало? — предложил Горахо.
— Что ты! — поднял на него
— Странная она девка, — напомнил Горахо. — Вдруг из благородных?
— Давай посмотрим, что в ее сумке, — предложил Ашар. Я свидетелем буду, если что затеется.
Он принес сумку Карми и вытряхнул на лавку содержимое. Увесистый сверток с монетами шлепнулся, скользнув, на пол. Горахо поднял его, но, разгибаясь, услышал растерянный голос Ашара:
— Знаешь, приятель, свидетелем я тебе не буду.
Горахо глянул. Ашар держал в руках хокарэмское одеяние.
— Ладно, — сказал с тяжелым сердцем Горахо. — Давай-ка уложим все на место.
В день святого Сауаро, ближе к вечеру, ветер приволок с севера черную зловещую тучу. Лучи заходящего солнца окрашивали края тучи в пурпурный цвет, еще больше оттеняя ее темноту.
Горту к небу не присматривался; пока он находился в своем замке, погода его не интересовала; хлынувший дождь не мог нарушить его планов.
Но дворовый мальчишка, прибежав в залу, закричал восторженно: «Град, град!», и Горту, повинуясь внезапному предчувствию, выглянул, отодвинув ставню, из окна.
Да, туча принесла с собой град. Полупрозрачные бесцветные горошины с дробным стуком сыпались во двор, отскакивали от каменных стен, впрыгивали в открытое окно.
«Пройдет град — и тебе не нужно будет ничего», — так сказала несколько дней назад бывшая сургарская принцесса. И вот град пошел.
«Прокляла, — догадался Горту. — Она прокляла меня!»
Разве мог он забыть, что госпожа Карэна, или Ур-Руттул, или Карми — как бы она себя не называла — не простая смертная. Она хэйми, одержимая, в ее силах налагать проклятия или снимать проклятия, исцелять или насылать неведомые хвори…
«Прокляла… — в глубоком испуге догадывался высокий принц, который вовсе не был трусом. — Зачем, зачем я с ней связался!»
Смерть холодной рукой коснулась его груди; дыхание перехватило.
— Шэрхо, — хотел крикнуть Горту, но голос стал сипящим, слабым.
Однако хокарэм услышал, вбежал в покой, увидел побледневшего принца, сползающего на пол, отирая дорогим кафтаном прокопченную побелку на стене.
— Карми, — прохрипел принц, — позови Карми.
— Немедленно, — кивнул хокарэм и, выскочив за двери, послал одного из слуг позвать девушку:- Чтоб сей миг была здесь!
Шэрхо в два прыжка вернулся к принцу, перетащил поближе пестрый саутханский ковер и уложил принца прямо так, на пол, едва прикрытый грубой шерстью.
Он растегнул кафтан и рубаху, тер грудь, попытался сделать массаж, которому учился когда-то в Орвит-Ралло. Слуги, привлеченные его криком, заглядывали в двери, толпились в коридоре. Кто-то побежал доложить молодому принцу, и тот, встревоженный, прибежал на мгновение раньше Карми. Девушка вбежала вслед за ним и с разбегу упала на колени около тела.
— Прокляла, — бормотал принц, — прокляла меня, хэйми. Глаза его уже не видели.
— Что ты, — ласково сказала потрясенная Карми. — Что ты испугался, дядюшка…
Голос ее проник в сознание умирающего; в глазах появилось осмысленное выражение.
— Ты не проклинала? — прошептал он.
— Нет, нет, конечно, что ты, — убеждала его девушка.
— Тогда я сейчас встану, — шептал принц. — Отдохну и встану… Только отдохну…
Он умер несколько минут спустя, затянутый смертельной усталостью в глубокую дрему.