Год и один день
Шрифт:
— Я вижу, ты знаешь эту историю, — продолжал ее отец. — Возьми мой кинжал, дочка. Вдруг тебе тоже придет в голову поучить уму-разуму твердолобого шотландца.
— А тебе этот урок пошел на пользу? — Бриттани взглянула в глаза человеку, который дал ей жизнь и которого она почти не знала.
— Да, дочь моя, кое-чему я научился. Но, пожалуй, это было слишком поздно.
Энгус на мгновение коснулся рукой ее щеки, решительно повернулся и одним движением взлетел в седло. Он сразу
Бриттани долго глядела ему вслед. Когда всадник скрылся из виду, она прошептала:
— Знаешь, отец, все дело в том, что я не учитель, а ученица.
11.
Когда Бриттани вернулась в зал, она увидела, что все уже приступили к утренней трапезе. Кинжал она спрятала в складках одежды и придерживала рукой, зная, что Алеку этот подарок вряд ли придется по вкусу. Сесть за стол с кинжалом она не могла и не представляла себе, как от него избавиться.
Если бы она была призраком, то можно было бы пробраться к лестнице, подняться наверх и спрятать кинжал у себя в комнате. Но мало того, что ее тело состояло из плоти и крови, к ней еще было приковано всеобщее внимание, и сделать хоть что-нибудь незаметно не представлялось возможным.
Бриттани приближалась к столу, стараясь делать это как можно медленнее, а в это время ее ум лихорадочно искал выхода. Вдруг в поле ее зрения попал Брайан Мактавиш, лежавший на своем шатком ложе у очага с миской в руках.
Она сразу ускорила шаг и, не обращая внимания на нахмуренные брови мужа, подошла к Брайану, склонилась над ним, делая вид, что проверяет, хорошо ли забинтованы раны. Неуловимым для постороннего глаза движением она сунула кинжал под одеяло.
— Спрячь скорее, — прошептала она, а потом громко добавила: — Я принесу тебе овсянки.
Лицо Брайана озарилось улыбкой, предназначенной, очевидно, тем, кто на него смотрел. Бриттани же услышала произнесенную сдавленным шепотом фразу:
— Терпеть не могу овсянку.
Бриттани улыбнулась и прошептала в ответ:
— Теперь уже ничего не поделаешь.
В тот же миг около раненого появилась расстроенная Дженнифер с большой миской овсянки.
— Прости, Брайан, но ты же сам говорил, что овсянка годится только свиньям и англичанам. — Она вручила ему миску, до краев наполненную овсянкой.
Брайан с отвращением погрузил ложку в густую массу, а Бриттани сказала Дженнифер:
— Мне говорили, что овсянка ускоряет заживление ран.
Дженнифер понимающе кивнула.
— Тогда я послежу, чтобы он не оставил ни капли.
— В этом нет необходимости. — Брайан попробовал овсянку и решительно сунул ложку в миску. Заметив
Бриттани коварно улыбнулась и придвинула Брайану миску.
— Это же лекарство. Нечего так морщить нос, — сказала она, делая вид, что не замечает его свирепого взгляда. — Вчера благодаря твоим усилиям мне пришлось выпить отвратительное вино, так что сегодня твоя очередь.
Леди Дженнифер поднесла ложку к сжатым губам Брайана.
— Ты ведешь себя как непослушное дитя, Брайан.
Брайан открыл рот, собираясь ответить, а Дженнифер, воспользовавшись случаем, сунула ему в рот ложку горячей густой каши. Его лицо выразило такое отвращение, что Бриттани не могла не рассмеяться.
— Ну вот, хорошо. Правда, вкусно? — лукаво спросила она, а Дженнифер уже подносила ко рту Брайана новую ложку.
— Мне сразу стало гораздо лучше, — ответил Брайан. — Правда, мне кажется, что дело не в лекарстве, а в руке, которая его подносит.
Дженнифер покраснела, а довольная Бриттани вернулась к столу.
Алек встал и помог ей сесть.
— Что ты там делала? — спросил он.
— Я проявила заботу о нашем госте, как и подобает хозяйке. Тебе что-то не нравится, Алек?
— Нет, я просто спросил. — Алек смерил задумчивым взглядом пару у очага. — Как ты думаешь, когда он сможет передвигаться?
Бриттани покачала головой:
— Не знаю, Алек.
— Надеюсь, что он скоро поправится. Мне не хотелось бы, чтобы твой отец появился здесь еще раз.
Бриттани затаила дыхание. Убийство, ненависть, жажда мести. Наступят ли здесь когда-нибудь мир и покой? Она отвернулась и встретилась глазами с острым взглядом короля.
— Всему свое время, — сказал он, словно угадав ее мысли. — Не стоит отчаиваться.
— Да, государь, — ответила она. Но в глубине души она не верила, что время сможет исцелить душевные раны Алека. Ненависть слишком сильно отравила его сердце и ум.
— Король пригласил нас ко двору, — сказал Алек, пододвигая ей тарелку с едой. — Тебе нужно набираться сил, Бриттани.
Когда Бриттани услышала слова «ко двору», аппетит у нее сразу пропал, но, чтобы не расстраивать Алека, она взяла вилку и стала через силу есть.
— Месяц, Алек, и не более того, — сказал Эдгар. — Мне не терпится представить Бриттани ко двору.
У Бриттани пересохло во рту, и она потянулась за молоком. Двор! Ей придется выставлять себя напоказ, изображать из себя даму, а ничего более трудного Бриттани и вообразить не могла. Она понимала, что надо как-то отказаться от приглашения, и беспомощно прошептала мужу: