Год любви
Шрифт:
– Ладно, – вяло проговорила Хлоя, – хорошенького понемножку. Какой телефон у этого врача?
В комнате воцарилось молчание. Потом Элен и Пэнси подбежали к Хлое. Она напряглась, но вдруг осознала, насколько ей приятны их дружеские объятия.
– Что он сказал? – спросила Пэнси.
– Ничего. Он ничего не мог сказать, потому что я промолчала, – Хлоя говорила нарочито беспечно, Элен и Пэнси переглянулись. – Я пришла туда немножко не вовремя. Сама не знаю, чего я ожидала. Вряд ли я надеялась, что он изъявит восторг и предложит мне руку и сердце.
Пэнси крепко
– Да Оливер и с самим собой-то не может справиться! Он не тот человек, к которому можно обращаться за помощью или даже за советом.
– Верно. И все-таки он кое-чем мне помог. Благодаря ему, я решила с этим покончить, причем справиться со всем в одиночку. Так что пожалуйста дай мне телефон доктора, Пэнси.
Пэнси написала телефон на листочке бумаги Хлоя, не глядя, взяла его и сжала в кулаке.
– Спасибо.
Впервые за все это время Элен заговорила, голос ее звучал неуверенно.
– А ты не хочешь, чтобы кто-нибудь из нас с тобой поехал?
Хлоя ответила очень решительно:
– Нет. Я поеду одна.
Но внезапно их поддержка оказалась ей необходима, как воздух, и она добавила:
– Вы ведь понимаете, что мне необходимо это сделать? Что у меня нет другого выхода?
На лице Элен отразилась жалость.
– Хлоя, только ты можешь решить, что надо делать. Но на твоем месте я бы поступила точно так же.
Элен ни словом не обмолвилась о том, что поведение Оливера ее тревожит, не поделилась своими страхами, которые день ото дня становились все сильнее, поскольку у нее создавалось впечатление, что его жизнь непоправимо запутывается. Но в душе она сочувствовала Оливеру не меньше, чем Хлое.
Пэнси сурово сжала губы.
– Да. Потом… потом тебе будет не очень легко. Но мы с Элен поухаживаем за тобой.
Хлоя посмотрела на девушек, и они ей улыбнулись.
Кабинет врача, адрес которого равнодушным голосом продиктовала Хлое секретарша в приемной, находился на Харли-Стрит. Сидя в холле, Хлоя оглядывалась. Это помещение вполне подошло бы какому-нибудь модному журналу: жалюзи на окнах, за которыми моросил мелкий дождик, были полуприкрыты, в холле стояли металлические столики, накрытые стеклом, и черный итальянский диван, обитый кожей. Никаких белых халатов и медицинских карт на полках, в воздухе благоухало цветами. Хлою тошнило и знобило, и этот запах потом всегда ассоциировался у нее с тошнотой и ознобом. Ждать ей, к счастью, пришлось недолго.
Хлоя попала к немолодому, усталому, но явно процветающему врачу. Он ни разу не посмотрел ей в глаза.
Осмотр занял очень мало времени, равно как и сухие расспросы.
– Вы хотите прервать беременность?
Врач вертел в руках стеклянное пресс-папье и смотрел в окно, за которым шел дождь.
Прервать… Прервать беременность… Это неуклюжее безобразное словосочетание застряло у нее в голове, в нем было что-то роковое.
– Да.
Доктор посмотрел в свой журнал в кожаном переплете. Кроме этого журнала и пресс-папье, на столе ничего не было.
– Я могу вам предложить лечь на сутки в мою клинику в Лондоне… в четверг. Секретарша вам обо всем
– Благодарю, – Хлоя оцепенело встала.
Врач выдвинул ящик и протянул ей скромную маленькую карточку.
– Вы хотите, чтобы вас поместили в отдельную палату? Вот наши… м-м… наши расценки.
– Меня это не волнует. Я только хочу, чтобы все прошло побыстрее.
Врач посмотрел на нее не без сочувствия.
– Понимаю. В этом наше преимущество перед… э-э… перед не столь дорогостоящими каналами. До свидания, мисс… э-э… Кэмпбелл.
Выйдя из кабинета, Хлоя переговорила с секретаршей. Выяснилось, что клиника совсем рядом и что внушительный счет должен быть оплачен заранее.
Больше всего на свете Хлое сейчас хотелось побыть одной, поэтому она осталась в Лондоне до четверга. Наконец наступило долгожданное утро, и Хлоя подошла к неброскому двухподъездному зданию, стоявшему на тихой площади. Там тоже не было белых халатов, на полу лежали толстые ковры, в вазах стояли искусственные цветы, а в креслах сидели несколько бледных девушек, которые отводили взгляд, не в силах посмотреть друг на друга.
На Хлою самое тяжелое впечатление произвела именно гладкость, с которой тут все проходило. Она сжалась в комок, почувствовав себя неким безликим номером, предметом, который скользит по конвейеру туда, где его освободят от ненужного довеска.
В последний момент, когда она уже лежала на каталке и ее собирались отвезти в операционную, Хлою охватил панический страх. Она попыталась крикнуть: «Нет! Погодите! Я хочу…» Но наркоз уже начал действовать. Взор ее помутился, глаза закрылись, и Хлоя провалилась в черную пустоту.
Когда она вышла в пятницу на солнечный свет, на площади все было точно так же, как и накануне. Даже те же самые голуби с важным видом расхаживали по траве.
«Прошли всего сутки, – подумала Хлоя. – Неужели все уже позади?»
Она скрестила руки на животе и тут же отдернула, сжав пальцы в кулаки. Она чувствовала страшное внутреннее опустошение, она казалась себе сухой и тонкой, словно листочек бумаги.
Когда она подняла руку, останавливая такси, оно подъехало с таким же грохотом, что и машина, на которой Хлоя вчера сюда добралась. И остановилось на том же самом месте, где она вчера вышла из машины. На станции «Пэддингтон» было все так же темно и мрачно, словно в пещере. Однако Хлоя боялась, что для нее уже ничто не будет по-прежнему, ведь она ощущала внутри черную пустоту.
Пэнси и Элен ждали ее в Фоллиз-Хаусе. Пэнси бросила один-единственный взгляд на лицо Хлои и взяла ее холодные руки в свои.
– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, – прошептала она. – Ты мне сейчас не поверишь, но это все уйдет.
Впервые за последние дни на глаза Хлои навернулись слезы, и она не попыталась их сдержать.
– Ничего-ничего, – сказала Пэнси. – Поплачь, это помогает.
– Ребенку это уже не поможет, – Хлоя разрыдалась так, словно ее ничто уже не могло утешить.
Для Хлои настали черные дни. Ее подавляла мысль о том, что она эгоистично прожила столько лет, а будущее совершенно бессмысленно. Время тянулось мучительно долго.