Год обезьяны
Шрифт:
— Не сомневаюсь, — энергично пожал ему руку Муслим.
Когда они были уже на лестнице, Сергей очень тихо спросил у гостя:
— Я так и не понял, зачем вы придумали эту зажигалку. И почему вам так необходимо было осмотреть это место?
— Чтобы самому все увидеть, — пояснил Муслим. — Мне было очень важно увидеть и понять, что именно там могло произойти. Дело в том, что расположение комнат делает версию о причастности к убийству Натальи Фроловой достаточно проблематичной.
— Почему?
— Он принимал гостей в гостиной, — пояснил Муслим, — и наверняка там же говорил со своей гостьей. Это можно уточнить. Но тогда получается, что
— Нет, не похоже. Фамиль был не тот человек, который бы спокойно стоял. Я его немного знал. Он побежал бы за ней на кухню.
— Правильно. И тогда она могла ударить его именно там. Какого роста был погибший? Выше своего отца?
— Гораздо выше. И более плотного телосложения.
— Килограмов восемьдесят, — удовлетворенно кивнул Муслим. — Выходит, что Наталья не могла убить его на кухне и затем перетащить, не оставляя следов, в гостиную. Ей пришлось бы нести его на руках, с ножом под сердцем, чтобы не испачкать пол. А только потом он сумел вытащить этот нож. Такое возможно?
— Никогда, — сразу ответил Сергей.
— Значит, мы не напрасно сюда приехали, — подвел итог Муслим. — И еще насчет машины. Кто приехал — могут увидеть все, а кто пришел — очень немногие. Ведь существуют два входа в подъезд — с улицы и со двора. Но когда машина стоит рядом с домом, то на нее сразу обращают внимание.
— У меня складывается ощущение, что вы хотите сделать все, чтобы выгородить Наталью Фролову, — заметил Сергей, — как будто вы ее адвокат.
— Я уже тебе сказал, что я следователь. И поэтому я обязан установить истину. А обвиняя невиновную, истину установить вообще невозможно. Мне нужен настоящий убийца, а не возможный подозреваемый. К тому же за эту ночь у меня появились и другие сведения, которые делают ее алиби почти стропроцентным.
— Какие? — не понял Сергей.
— Это уже мой секрет. А теперь у тебя будет самая сложная задача за все время твоей работы в нашем консульстве. Мне понадобится узнать личный и прямой телефон Веры Дмитриевны Радволиной, матери Натальи Фроловой.
— Вы знаете, кем она работает? — сразу спросил Сергей. — Это практически невозможно. Все равно что звонить самой Матвиенко. Она не захочет даже с нами разговаривать.
— Захочет, — уверенно ответил Муслим, — ты только найди мне ее прямой телефон.
Она осталась у него в номере до утра. Когда утром приняла душ и вышла из ванной, она старалась не смотреть в его сторону. Даже одевалась в ванной комнате, старательно избегая общения. Он понимал ее состояние. Ей было стыдно за вчерашний отчаянный поступок. Она переступила некую грань, которая в ее сознании отделяла порядочную женщину от непорядочной.
Женщине всегда гораздо сложнее переступить эту грань. В своих мечтах они иногда позволяют себе увлекаться, но в жизни многие из них так никогда и не познают ни настоящего чувства, ни подлинной любви. Выходя замуж в юном возрасте, они примиряются со своим положением, полагая, что второй мужчина в их жизни будет неким разрушителем их душевного спокойствия. Что на самом деле и происходит. Мужчины гораздо легче идут на незапланированную интрижку или на возможную связь на стороне.
Она торопливо попрощалась и буквально выбежала из его номера, запретив ему провожать ее до машины, которую она припарковала на стоянке гостиницы. В это утро он пришел на работу в прекрасном настроении. Артем подозрительно взглянул на него.
— Ты прямо весь светишься, — заметил Пармузин. — Что у тебя вчера было?
— Ничего. Спал в своем номере и размышлял о печальной участи моего коллеги, запертого под домашний арест, — рассмеялся Муслим.
— Ты еще шутишь, — недовольно проворчал Артем, — жена говорит, что вообще больше не будет меня никуда пускать. Вместе с тобой. Она считает, что все кавказцы выпивохи и бабники. Говорит, что вы у себя пьете вино бочками и ты легко можешь перепить любого из наших.
— Это неправда, — улыбнулся Муслим, — бочками вино не потребляем, а перепить тебя я все равно никогда не смогу…
— Ладно, ладно, — махнул рукой Пармузин, — ты не забыл, что нас сегодня в одиннадцать ждет заместитель прокурора города? Хочет узнать предварительные результаты наших проверок. Я звонил в милицию, они тоже пришлют свои материалы. Какой дурак закрыл ОБХСС, я не знаю. Понятно, что в любом обществе всегда будут экономические преступления, которые считаются самыми тяжкими, так как наносят вред самому обществу и государству. И не важно, как называется собственность — социалистическая, капиталистическая, империалистическая. Если есть воры, то должны быть те, кто их разыскивает и наказывает. Пусть отделы называются по борьбе с экономическими преступлениями. А их закрыли и только теперь преобразуют, потеряв на этом столько времени.
— Давай проверим наши данные, — предложил Муслим.
Он весь день думал о ней, представляя, как позвонит и будет договариваться с ней о новой встрече. Днем, уже после доклада прокурору, он не удержался и набрал ее номер. Ответом были долгие гудки. Затем на протяжении всего дня он несколько раз набирал ее номер. Но телефон не отвечал. Вечером, не выдержав, он поехал к ее дому. Ее машины нигде не было. Он ждал долго, очень долго. Больше двух часов. Но она так и не подъехала к дому. Он вернулся в гостиницу уставший и разочарованный. И снова беспрерывно звонил. Телефон не отвечал.
Он крутил диск до двух часов ночи. Телефон так и не ответил. На следующий день он позвонил ей в восемь часов утра. С тем же успехом. Он приехал на работу и сразу связался с милицией, попросив найти все адресные данные Веры Клименко, шестьдесят четвертого года рождения. От нетерпения он готов был сам поехать в информационный центр, чтобы получить необходимые справки. Он еще раз перезвонил туда, уточнив, что это срочный запрос. В этот день он не мог сосредоточиться, не мог нормально читать, беседовать, смотреть документы. Даже Пармузин заметил происшедшую с ним перемену, не понимая, почему его напарник стал таким рассеянным.