Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
Шрифт:
Так что Ядвига обожглась, на мгновение утратила контроль над своей внешностью и показала свое истинное лицо. Вернее, морду. И вполне себе даже симпатичную мордочку, сохраняя хладнокровие, попытался убедить себя дон Текило. И вообще, что за предрассудки, как-то иначе относиться к женщине всего лишь потому, что она не стесняется показывать свою истинную природу?
Ядвига перекинулась обратно из рыси в женщину, и скромно потупила глаза, явно стесняясь и не зная, как продолжить.
– Аа… - глубокомысленно изрек дон Текило.
Перестал
– Ну, и как оно? – поинтересовался он.
Ядвига шмыгнула симпатичным носиком.
– Да по разному. Когда луна полная – это как очень громкий хлопок в ладоши. Раз – и ты уже другой. А когда идет на убыль – тогда, бывает… Ну, короче, бывает.
– Понимаю, - сочувствующе протянул дон Текило.
Помолчали.
– Значит, маг вас нанял его Башню сторожить? – задал вопрос вор спустя некоторое время. Ядвига почесала кончик носа, размышляя, стоит ли рассказывать, что ее вовсе никто не нанимал, потому как технически называть ее живым существом затруднительно… И вместо ответа многозначительно пожала плечами. Как-то вот так…
– Но ваше вчерашнее предложение обмануть мага, а потом поделить награбленное на двоих, мне очень понравилось, - созналась оборотень.
Снова помолчали.
– Вы можете уходить, - наконец, разрешила Ядвига. – В конце концов, не так уж и много вы украли. Верните шкатулку с сушеными мухами, и амулет, привораживающий коров, и можете уходить. Я вас ловить не буду… Не за что…
Дон Текило помолчал, обдумывая привлекательные стороны этого предложения.
– Амулет, привораживающий коров? Коров? – переспросил вор.
– Мэтр его для скотовода из Брабанса делал. В смысле, для племенного быка-производителя, принадлежащего одному дельцу из Брабанса. Отправился в Анжери согласовывать детали оплаты, ну, там и натворил бед… Двадцать лет уж прошло, - со слезой в голосе поведала Ядвига. – А будто вчера случилось…
– Ну-ну, - следуя глубоко въевшейся привычке, принялся утешать даму благородный кабальеро. – Не плачь…
– Ага! Хорошо тебе говорить – не плачь! – капризно протянула Ядвига. – А мне, между прочим, без него тут ску-уучно… - И каприз перешел в сдавленный плач. Будто и в самом деле не оборотень, а обыкновенная женщина.
– И никто не скрашивает одиночество моей грозной кошечке? – с заботой и искренним участием спросил дон Текило, обнимая Ядвигу за плечи. Та судорожно покачала головой, устроилась так, чтобы ее не касалась серебряная вышивка куртки сердобольного грабителя:
– Эти, - указала она пальчиком в подвал, - только и делают, что пьют. А как поговорить – так их не допросишься!! Грабители и то… Сначала каждое новолуние лазали, а теперь ре-едко-о… Водой святой поливают, а я от нее чи-ихааа-ю… ножи метают, а кое-кто даже серебряными монетами кида-аается…
Дон Текило украдкой поправил ножи в потайных кармашках, чтобы они не мешали
– А поговорить не хо-отя-ат… Никто за человека не считает… - разрыдалась Ядвига.
Дон Текило принялся утешать расстроенную даму.
Башня. Винный погреб. Утро
Когда дверь затряслась, звеня бронзовыми засовами и замками, брат Нобель со страху проглотил вилку вместо нацепленной на нее сосиски. Пока братья помогали Нобелю обрести дыхание и веру в себя (или наоборот – веру и дыхание в себя), дверь поддалась напору извне и распахнулась.
– А, это вы, - буркнул дон Текило, отставляя топор.
– А, это ты, - ответили монахи, стараясь не думать о том, зачем авантюрный дон взял топор.
– Я уж думал, вы – мои фантазии. У меня после столкновения с комодом бывает, - сказал вор.
«Комод?» - переглянулись братья. Потом отец Гильдебран откашлялся и принял инициативу в свои руки.
– Сыне, ты все-таки вернулся? Мы уж думали, что ты встал на путь истинный, и больше воровать не полезешь…
– Я и не собирался, - ответил дон. Спустился к монахам, выбрал бочонок и присел между братом Томасом и братом Тимофеем. – Меня долг позвал.
– Долг? – с иронией протянул брат Тимофей.
– Да, - солидно и уверенно отрубил дон Текило. – Долг. Ведь пока кто-нибудь не вычистит из этой […]ой Башни все ценности, воры так и будут сюда лезть. И мой долг, как образцового вора и наставника… Брось ржать, ты, лысый! да, наставника в нелегком воровском ремесле – мой долг украсть побольше, чтоб другим неповадно было.
Брат Тимофей решил не заострять вопрос, кто тут самый лысый (все равно выиграл бы отец Гильдебран), посмеялся над страданиями честного вора и спросил, что за необходимость его сюда привела.
Дон Текило набрал полную грудь воздуха, чтобы объяснить. Подумал. Набрал воздуха для второй попытки. Понял, сколь мелки и незначительны слова, которыми он собирался живописать ужас своего положения. Набрал еще больше воздуха…
В итоге дон Текило завопил, горестно потрясая руками:
– Объясните, что нужно этой демоновой бабе!!!!
Брат Тимофей развеселился еще больше – он просто упал на пол с бочонка, повизгивая и потряхивая ногами в сандалиях; брат Нобель без слов протянул дону бутылку, брат Томас глубокомысленно вздохнул. Отец Гильдебран легонько поморщился:
– Боюсь, мы не в силах облегчить твои страдания, сыне…
– Нет, только не надо рассказывать мне, что вы ведете праведную жизнь, и ни шиша не понимаете в женщинах! – возмутился дон Текило. – Как будто я не знаю, почему нормальные мужики идут в монахи – как раз из-за того, что знают, ничего хорошего от баб не дождешься! Вы, когда с Ядвигой полномочия свои делегировали, наверняка успели узнать, что она за хрукта!
– Не сквернословь, сыне, не поможет, - благостно попросил отец Гильдебран.