Год охотника
Шрифт:
– Та-ак...
– протянул Франц. Сравнение с местной милицией его задело (если не сказать - унизило).
– Когда, говоришь, прислали бандероль?
Егор Сергеевич задумался, вспоминая:
– Второй день он в больнице, до этого день в милиции проторчал, а прежде, это... на переговорный, по два раза в день: надеялся, вдруг Александру что в дороге задержало. Выходит, в среду. Да, точно, в среду! Я же говорю - как раз накануне был аванс.
– Ну да, ты же утром здоровье поправлял, когда встретил фермера Степного, - вспомнил
– Значит, пока она не объявлялась?
Бурханкин глубокомысленно изогнул губы, кивнул, затем помотал головой, молчаливо подтверждая: "Да нет! Поминай, как звали!"
– Откуда ты знаешь? А вдруг, пока он болеет, она уже добралась?
– Пока он в больнице, я всё время звоню её родственникам.
Франц задумался, потом вскинул густые брови:
– Я одного не пойму, Вилли, почему ты-то так суетишься? Зачем тебе?..
– Объясню!
– простодушно ответил егерь.
– Витёк мне должен! Он у кого денег на бандероль стрельнул? И пивом я его потом поил. Кто же мне отдаст, случись с ним чего?
Франц опять усмехнулся:
– А я здесь причём, Вилли?
– он строго посмотрел на Егора Сергеевича.
– Может, ты хочешь, чтобы я за него расплатился?
Тот засуетился:
– Ни-ни-ни! Боже избави! Ты подскажи только, что делать-то? К кому обратиться, чтобы её найти? Я сам всё, это... всё сам: сам всех обойду, сам расспрошу. Но я же не знаю, с чего начать...
Игорь Максимильянович будто впервые увидел Бурханкина: "Любопытный экземпляр! Фермер должен-то ему, наверняка, три ватрушки да грош с полушкой, а этот готов теперь пупок рвать, из-за... Дурак! Знал бы он, сколько сил, нервов и денег надо потратить, чтобы добиться хоть какого результата... Почти так же трудно, как по лесу бегать. Вообще-то, интересно, что же произошло с этой Степновой Александрой? Всё равно ведь завтра контракт повезу. Доделать бы, правда, ещё успеть...".
– Вилли, давай сделаем так!
Бурханкин пересел на краешек стула, выпрямился, пригладил патлы: весь - внимание.
– Сейчас, пока я окончательно не расплавился от жары, мне необходимо поработать. Завтра еду в город. Транспорт достанешь?
Бурханкин кивнул:
– Не вопрос! У Михалыча - мотоцикл с коляской.
Игорь Максимильянович покачал головой.
– Мотоцикл не пойдёт! Меня меньше четырёх колёс не устроит. Ты хоть знаешь, почему я на пенсии?
– По возрасту?
– осторожно спросил Егор Сергеевич.
Франц краем глаза глянул в зеркало и недовольно отвернулся. Теперь оно, видимо, было чем-то расстроено: отражения обоих мужчин производили удручающее впечатление. Если выставить восковые фигуры на палящее полуденное солнце - получится та самая картина. Хотя окна хозяин прикрыл самодельными отражателями из фольги, солнца как раз было не так много. Зато шпарило оно, пробиваясь в щели, с удвоенной силой.
– Не будем о грустном! Нет,
Бурханкин быстро задвигал всеми своими бугорками и шишечками:
– Почему же, я договорюсь! Можно Серёгу попросить или Палыча... Плохо, что завтра - понедельник...
– А в выходные ехать бессмысленно. Те, к кому я собираюсь, работают именно в рабочие дни.
Хозяин встал, намекая, что визитёру пора, запахнул халат.
– Загляни сегодня часиков в пять, навестим твоего фермера, порасспросим его о жене. А потом поужинаем в "Охотном". Согласен?
Ошеломлённый Бурханкин ушам своим не поверил и страшно обрадовался: в "Охотном" он был всего один раз - на открытии. Его смущало только одно цены. По слухам, в ресторане они были запредельными.
Игорь Максимильянович догадался:
– И не вздумай брать с собой деньги. Я приглашаю.
Бурханкин обиженно повёл носом, но возразить ему не дали.
– Ты сколько раз принимал меня в лесной сторожке?..
– Франц внушительно добавил, критически оглядев егеря: - То-то!.. Только захвати с собой свежую рубашку: примешь у меня с жары душ.
– Подметив искру сомнения в сметливых глазах Бурханкина, предложил: - Ладно, мою возьмёшь. А рукава можно подвернуть...
Глава вторая
Яд
Виктор Зуевич Степнов был очень занят: упорно выискивал в бессмысленных разводах больничного потолка сколько-нибудь конкретные очертания. (Так в облаках иногда ищешь картину своего собственного мира предметов или животных, если конечно, не отвык смотреть в небо).
На соседней койке неумолчно философствовал одноглазый больной, подставляясь под укол молоденькой медсестры и будто нарочно нагнетая на фермера мрачные мысли:
– Смерть - явление неизбежное, но ведь лучше поздно, чем рано... Так я говорю, Ирусик?..
Виктор Зуевич пытался отстраниться от докучливой болтовни. Направив пустой взор в окно, медленно водил глазами слева направо - читал одному ему видимые строчки...
Сосед мокрым взглядом облизал ножки с весёлыми розовыми пальчиками в золотых копытцах. Всё не натягивал трусы: ждал, медсестра Ирусик поможет. Долго ждал: пока фермеру ставили капельницу. Не дождался... Пришлось надевать самому: в палату постучались и почти сразу после его жизнерадостного: "Да-да, заходите!" - вошли Бурханкин и Франц.
Сосед прищурил единственное око и поспешил в коридор за Ирусиком.
Виктор Зуевич равнодушно отвернулся. Он хотел одного: побыть наедине со своей тревогой. И совершенно не слушал, о чём спрашивает Франц...
Когда вдруг отдельное слово воткнулось-таки в его сознание:
– ...Пакет.
Фермер медленно повернул в сторону Франца лицо - наскальный рисунок.
– Я имею в виду, бумага, в которую был завёрнут платок.
– пояснил Игорь Максимильянович, чихая от невыносимых для его обоняния больничных запахов.