Год охотника

Эльдарова Татьяна

Бурханкин удивлённо зыркал из-под белёсых бровей на оленьи рога.

– Неужто все наши?.. Я всех наших помню. Я бы столько не позволил, это... отстрелять.

– Угомонись, Вилли, ты не на работе, - успокоил его Франц, как только прожевал.
– Это привозные. Для интерьера.

– Чего их столько понавешали?.. Хватило бы парочки.

Игорь Максимильянович поучал:

– Не красна изба углами, а красна пирогами! Ты ешь, ешь, не гляди по сторонам на чужие знаки благодарности. Хорошего гостя

получить, что медведя приручить. Это, конечно, не храм Дианы, - пояснял он, весело поблёскивая глазами, - но каждый богатый да именитый считает своим долгом принести в Охотный подарок. И, по давней традиции, это оказываются рога...

– Они у них у всех такие ветвистые?..
– скорчил рожу Бурханкин, боясь рассмеяться и нафыркать прямо на стол.

– Пропорционально благосостоянию! Чем денег больше, тем больше голубей приворожит любвеобильная горлица.

А дальше пошёл уж совсем путаный трёп.

Чего уж: Игорь Максимильянович и Егор Сергеевич - взрослые люди. Всё равно их не переделать.

Ухмыляясь и ёрничая, эти двое опустошили тарелки, запивая ужин красным вином и бросая Фомке объедки под стол.

– Мы тут с тобой, Фима, как в рыцарском зале, - зевая от сытости, заметил Бурханкин, ошеломив Франца знанием романов Вальтера Скотта. Только какой-нибудь леди Ровены не хватает!

– Но прежде, чем идти к даме сердца, - добавил тот, раскидывая на столе семейный архив Степнова, - расскажи-ка мне, будь другом, как у фермера дома, ничего не изменилось?

Егор Сергеевич пожал плечами:

– Когда там могло измениться? Я ведь только за доктором - и обратно!

– Вот именно за те семьдесят пять минут, пока ты уговаривал доктора сделать вскрытие...

– Да вроде, нет...
– Бурханкин сосредоточился, вспоминая.
– Вроде, всё, это... всё так же...

Франц вдруг нахмурился. Весёлость - как рукой сняло.

– Знаешь, что я думаю?..

Бурханкин его почти не слушал: приподняв крахмальную скатерть, он наблюдал, как обстоятельно обгладывает Фомка большую кость, пристроив её между лапами.

– Эх, Фима, жаль, Волчок мой сюда не вхож. Он бы тоже... А мы ему захватим. Да, Фомушка? Оставим Волчку? Не съедим всё?..

Франц сердито повысил голос.

– Вилли! Слушай внимательно! Я тебе говорю. Это же была твоя идея! Ты сам меня спрашивал, зачем "сняли" сторожевого пса и кому он мог помешать!

Бурханкин встрепенулся, вытянулся пойнтером.

Игорь Максимильянович продолжил:

– Надо было бы за фермой приглядеть. Варвар-то теперь - больничный морг сторожит. Рубин, наверное, уже закончил вскрытие и скоро нам точно скажет, отчего он умер.

Бурханкин смущённо потупился.

– А я к Степновым своего Волчка запустил. Он хоть и не Варвар, но моё слово знает. И даже Витька без меня не допустит!..

Франц

как будто заново рассмотрел егеря. Тому польстил взгляд охотника.

Но тут Франц предложил:

– Давай-ка, помогай разобраться в документах.

Лишь только Бурханкин увидел знакомую сумку, он зябко передёрнул плечами. Вся уверенность куда-то улетучилась. Стал отговариваться: темно, мол, плохо видно, глаза уже не те.

Его реноме спас доктор Рубин. Рыжий, как солнце, Марк Анатольевич своим появлением принёс в небольшой зальчик полдень.

Рубин подтвердил отравление. Химического названия ни Бурханкин, ни Франц не разобрали, поскольку все динамики в ресторане хором завели какую-то блатную песню.

Было понятно главное: и смерть собаки, и болезнь Виктора Зуевича вызваны одним препаратом, симптомы отравления - те же. Только фермер справился с ядом...

Потом для всех троих принесли кофе-гляссе. Мужское трио дружно обозвало десерт "Фомкиным носом" - мороженое было розовым.

Рубин и Франц ещё о чём-то автономно пошептались. Бурханкин, к своей досаде, ничего не понял: динамики орали в оба уха, как уркаганы на разборке.

Уставший доктор Рубин попрощался.

*** Селена

Только охотник и Бурханкин вновь склонились над бумагами, над егерем навис официант.

Он произнёс голосом выпускника Парижской школы метрдотелей:

– Прошу прощенья, вас внизу спрашивает какая-то дама! Вы спуститесь, или пригласить её сюда?

– Какая дама?
– напрягся Бурханкин.

– Такая... вполне...
– официант изобразил голливудскую улыбку, обозначил руками формы.
– Интеллигентная блондинка с черным бантом.

– А вот и долгожданная леди Ровена!
– ехидно заметил Франц.

– Ни-ни-ни! Ни в коем случае!
– испугался Бурханкин.
– Это моя пронюхала, что я тут. Небось, Тимофеевна ей насвистела, она и примчалась на Орлике...

– Кто это - Тимофеевна?
– не понял Франц.

– Да подружка её, медсестра. Мы с тобой её, это... днём в больнице видели.

Франца вдруг озарила идея:

– А ты свою супругу не спрашивал о бандероли?..

Бурханкин уже потерял всё набранное за день самоуважение, стал жалким старым ёжиком, вяло махнул лапкой:

– Ни-ни-ни! Боже упаси! Да ты что, Фима! Да она и так меня со свету сживает! А если я ещё начну вопросы задавать!..
– он беспомощно вздохнул: Что сейчас будет!..

У Игоря Максимильяновича сердце царапнуло, глядя на это превращение. Он подбодрил товарища:

– Вилли, друг мой! Может быть вы позволите побеседовать с вашей женой на интересующую нас тему?.. Обещаю, что надолго я её не задержу!

– Ну, это... если ненадолго...
– с надеждой в голосе "позволил" Бурханкин.