Год охотника
Шрифт:
– Пётр верно сказал: его Циклоп проинструктировал, - высказал догадку Рубин.
– Да. Он же, когда я приехал, сидел, в основном, в котельной. А этот в машину и - сюда. Закончить... Знаете, у него в редакции пожар случился. Сдаётся мне, это не простое замыкание проводки... Кому-то он насолил. Рукописи-то деда где были им найдены?.. Не зря же они попали в архивы нашей "охранки", что-то в них было...
– Игорёша, пойдём, изобразишь теперь девушке подлинно радушного хозяина, хотя бы для разнообразия, -
Игорь Максимильянович не стал показывать Василисе листочек, выпавший осенью из ладанки. Не сказал, что там дедовским почерком было написано всего два слова: "Оленьке Поповой". Наоборот, чтобы отвлечь певунью от её собственных страхов и впечатлений, принялся на ночь глядя рассказывать гостям страшную сказку про других людей. Это был окончательный итог раздумий Франца о деле фермера, о его жене Шурочке, о том, что же случилось прошедшим маем в семье Виктора Зуевича Степнова.
Не стану повторять целиком: финал вы знаете. А вот - начало:
– ...Всем удалась жена Виктора Зуевича, только здоровья Бог не дал. Сердце пошаливало. Но Александра старалась всю жизнь не обращать на это внимания... До тех самых пор, пока райцентровскую больницу не возглавил Александр Миронович Посередник. Это его позже сменил на посту доктор Рубин. Будущий главврач, Саша Посередник, оказывается, в детстве жил по соседству с ней. Мальчишки дворами враждовали, девчонки отмывали их после боёв, чтобы те домой могли показаться. Вот он, видите?.. Подросток, будущий студент столичного мединститута.
Бумаги, что Франц собрал в доме Степновых, он позже передал Виктору Зуевичу, но детское коллективное фото не вернул. Может, оставил, как напоминание о "деле фермера".
– А вот это Ляля Хорошенькая, его сводная сестра. Её девичья фамилия Посередник. Здесь Ляля у отца на каникулах. (Стройная, статная, с трудом опознал, видели бы вы её сейчас!) Рядом - маленькая Шурка-соседка, которая была сиротой. Воспитывала её крёстная... (Ольга Артемьевна, это вам никого не напоминает?..) Механизатор Михеич всё твердил на поминках, что знает Шуру с детства. Это потому, что неоднократно видел такую же карточку: в доме местного капитана милиции Аркадия Петровича Хорошенького.
Франц принёс из холодильника вчерашние котлеты. Поставил на стол рядом с хлебницей.
Василиса вдруг обрадовалась:
– Ой, красивая, с рыбками... Это на ней вы тогда отравленные пирожки из ресторана...
– Пётр пнул её под столом коленом. Василиса запихнула в рот целиком котлету без хлеба и прошамкала:
– Дальше рашшкаживайте! Кто вшё это подштроил?..
Франц хотел продолжить... как вдруг вдали зарокотало. Грохот завис над домом.
– И у вас!..
– всплеснула руками Василиса, будто глухонемой
– Ни ф-фига себе!
– Пётр подошёл к окну.
– Глядите, куда он п-прёт.
Франц и Василиса тоже приникли к стёклам, пытаясь рассмотреть что-нибудь в ночном небе за морозным рисунком. Двор казался нереален - как в кино. Сама гигантская стрекоза утонула во тьме, но под перевёрнутой воронкой прожекторного света, в опасной близости от крыши, медленно кружил на тросе автомобиль Ростовцева.
Длилось это - минуту, две, может, пять... В какой-то момент нелетающий объект вдруг резко отклонился, как маятник, и - исчез вместе с конусом луча.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Эхо
"Напрасен ваш призыв!
Могу ли я покинуть лотос,
обрызганный росой?
Могу ли возвратиться снова
В мир дольней суеты?"
Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья".
Страшно лишь то, что в начале... Середина трудна... А вот финала ждёшь с нетерпением. Ну, что ж, тогда надо отбросить страх, взломать традиции и повернуться к истокам, к началу начал... К весне...
Бурханкин что-то издали кричал.
– Что случилось, Вилли?
– крикнул Игорь Максимильянович, разбрызгивая на бегу лужи охотничьими сапогами.
Бурханкин сделал последний стремительный рывок, подкатил, достал из-за пазухи большой конверт.
– От кого, - протянул руку Франц, - от моих?..
– Догадайся!
– продолжал мучить Бурханкин: роль "почтового голубя" удалась, слетал не напрасно!
Франц апеллировал к своему псу:
– Фомушка, чего Вилли от нас хочет? Почему так издевается над старым больным пенсионером?!
Он демонстративно повернулся к Бурханкину спиной, стараясь укоротить шаги, пошёл к дому.
– Фима! Ты куда?
– опешил егерь, едва поспевая на лыжах.
– Я же... Ты же...
– наконец обиделся: - Даже не знаешь, от кого, а уходишь!..
Вот незадача! Но он надеялся, что последнее слово всё-таки находится в его руках:
– Это же от Дианы!..
Шаги Франца сократились до четверти метра, спина выпрямилась, как антенна. Подпустив Бурханкина ближе, он быстро повернулся и вырвал депешу у зазевавшегося друга. Тот от неожиданности едва не разбил две бутылки пива, которые прихватил по дороге.
– И вообще, не тебе, а мне!
– обиженно добавил егерь.
Игорь Максимильянович примиряюще усмехнулся, открыл перед ним дверь.
– Сказал бы сразу!..
Когда пиво было налито, а Бурханкин отдышался, - Франц вежливо отдал конверт егерю и равнодушно потребовал:
– Что там, Вилли? Не тяни за душу!..
Послание оказалось, в основном, звуковым: лазерный диск и коротенькая - в несколько слов - записочка. От Дианы Яковлевны не было ни строчки. Вобщем, Игорь Максимильянович с трудом скрыл разочарование.