Год тигра и дракона. Осколки небес
Шрифт:
Низкое небо над дальними, будто тушью нарисованными, стенами города Гулина, ещё не успелo посереть от позднего зимнего рассвета, а ханьская армия уже построилась в ожидании приказа выйти из лагеря. Храпели злые кони, над тысячами солдат вился пар,и хмурые их лица мрачнели подстать занимающемуся пасмурному, стылому дню. Но Лю Дзы, прямо на конe въехавший на командирский помост, был зол и весел. Хань-ван вздернул Верного на дыбы, вынуждая заржать, и тут же проснулись огромные боевые барабаны и сипло заревели длинные трубы.
–
– закричал Сын Неба, и зычный его голос взлетел к сумрачным небесам и воспарил над армией, как коршун над Великой Равниной. – Братцы мои! Гляньте-ка! Видите эти костры? Это чусцы греются спросонок! Чуете дым? Они ж там рис, небось, варят! Ну-ка, принюхайтесь! Мясцом жареным тянет! Награбили, нахапали, всю снедь из народа повытрясли – и теперь жрут! Они там пригрелись, разомлели и мясо вином запивают! Неужто мы позволим чуским хорькам жиреть на наших харчах? А, братцы? Ну-ка вдарим по паразитам со всей силы, чтоб забыли, каким концом куайцзы 29 держать! Разобьем чусцев, захватим их лагерь, отберем их рис, выпьем их вино и зажарим их быков! Сегодня каждый мой брат ляжет спать с полным брюхом!
Ханьское войско отозвалось грозным рокотом. Сперва глухо, но с каждым мгновением все злее и громче, застучали об мерзлую землю копья, загремели тяжелые, в полный рост, щиты, когда воины разом заколотили в них мечами. Лю вскинул руку,и грохот этот оборвался; войско замерло, как один челoвек.
– У меня только один приказ – дорогого моего брата, чуского князя Сян Юна, не сметь убивать! Кто моего родича тронет, того на месте казню. А теперь – вперед! Смерть чусцам! Смерть!
– Смерть!
– взревела армия Хань.
– Смерть!
Лю выхватил меч и вскинул его к небу, ловя клинком отблески факелов.
– Вперед!
Барабаны гремели так, что содрогалась не только земля, но и все Девять Небес. И когда бессчетное, неудержимое человечье море, ощетинившись копьями, громыхая и звеня, колыхнулось и устремилось вперед, Лю на миг зажмурился, сам ошеломленный той силой, что сумел собрать и разбудить. Знамена над его головой хлопали на ветру, как рукава плакальщиц.
29– палочки для еды
Упорство, с которым Лю Дзы вот уже который день вызывал на бой армию Чу, заслуживало лучшего применения. И это был тот редкий случай, когда не следовало ввязываться в сражение ни под каким предлогом. Даже Сян Юн это прекрасно понимал. Командиры ему все уши прожужжали, цитируя наперебoй «Законы войны». И довели-таки вана-гегемона до крайности. Бешеный чусец приказал Ли Луню отыскать свиток, где черной тушью по тщательно отполированному бамбуку были записаны все военные хитрости,и лупил им по головам самых рьяных советчиков, приговаривая: «Я, придурки, сам умею читать по писанному!» Только щепки в разные стороны летели.
Удивительным образом наказание не коснулось только Ли Луня, который благополучно отсиделся за государевым креслом. Ординарец, битый по любому поводу, счел
Но счастье юного Ли длилось недолго. Не успели битые военачальники уползти прочь из шатра Великого вана, как вестовой с воплем «Срочное письмо для Сян-вана!» рухнул у ног государя.
– От кого послание?
– спросил тот, с подозрением разглядывая лакирoванную коробку.
– С той стороны передали, - уклончиво ответствовал гонец, дернув головой в нужном направлении.
Чуская и ханьская армия стояли друг против друга,и перепутать, где чья сторона, было сложно и сослепу. Кто отправил письмо, тоже спрашивать не имело смысла. Уж точно не главный ханьский кашевар.
– Ага!
Опустевшая коробка полетела в Ли Луня, но была им аккуратно поймана и спрятана в рукав ханьфу. На случай, если ван-гегемон пожелает ответить.
– Мой названный братец Лю Дзы окончательно охамел, – молвил Сян Юн, пробежавшись глазами по тексту послания.
– Знаешь ты, что здесь написано, Ли Лунь?
– Слуга не знает и знать не может, - отчеканил ординарец и добавил, но уже мысленно, что вообще не желает знать.
– Братец Лю прислал мне порицание, - сообщил Сян-ван и углубился в чтение.
Слово это юноша слышал впервые, и звучало оно в государевых устах прямо-таки зловеще. И чтобы снова не оказаться крайним, Ли Лунь начал осторожно смещаться в сторону выхода из палатки, чтобы в тот же момент, когда разразится гроза, стремительно прошмыгнуть наружу.
– Стало быть, первое мое преступление... – чуский князь прищурился, вчитываясь в иероглифы.
– Я поставил эту собаку черноголовую управлять землями Шу и Ханьчжуна, вместо того, чтобы сразу усадить на трон в Санъяне. Ну-ну...
Никого не обманул спокойный голос и расслабленная поза, глаз-то у вана-гегемона уже горел жестоким огнем, не предвещающим ничего доброго.
– Сун И, хитрую задницу, я убил, выходит, беззаконно. Ага-ага... О! А еще, самовольно подчинив себе войско чжухоу, вторгся в пределы застав. Ах, я – мерзавец! Как я, такой-разэдакий, посмел? Не ведаешь, Ли Лунь, как у меня только наглости хватило?
Ординарец, уже было прицелившийся порскнуть в щель между полoтнищами, бодро отрапортовал, что, дескать, если он, нижайший из слуг, совсем-совсем не в курсе, откуда у Великого вана берутся добродетели, коих не счесть,то про наглость ему ничего не известно.
– А вот братец Лю всё-всё про меня знает. И про тo, как я сжег циньские дворцы и палаты, и как сделал своих военачальников ванами. А главное-то, – Сян Юн распалился не на шутку.
– А главное, как я убил Куай-вана, бедняжку! По всему выходит, что твой господин, Ли Лунь, самый главный преступник перед всей Поднебесной и к тому же безнравственный человек. Каково, а?
«Охрененно!» в мыслях своих воскликнул юноша и рыбкой нырнул в распахнувшийся внезапно проход. И столкнулся лоб в лоб с очередным вестником.