Год в Касабланке
Шрифт:
Вскоре кто-то поскребся в переднюю дверь. Хамза поспешил туда. У порога стоял высокий крепко сложенный мужчина с покатыми плечами и косматой бородой. Он был похож на наемного убийцу. Я подумал, что его нанял бидонвильский гангстер.
— Полагаю, он не туда попал, — сказал я.
— Нет, нет, — возразил Камаль. — Это каменщик.
— А как насчет плотника? Нам нужно сделать двери и окна в спальне.
Зимние дожди превратили лишенные окон развалины спальни в натуральное озеро, в котором только утки не плавали.
— В Марокко все плотники —
— Наверное, не стоит обобщать.
— Еще как стоит. Плотники — плохие люди, все без исключения.
— Должен же быть хоть один честный плотник. Я уверен, что если мы хорошенько поищем, то найдем его.
Неожиданно Камаль постучал себя по виску пальцем.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Есть такой.
А рыбаки все вязали и вязали, и огромная бурая сеть постепенно покрывала сад. Они уверяли, что лучше этой сети во всей Касабланке не сыскать, что она настолько прочная, что ею можно поймать кита.
— Я вообще-то не собираюсь ловить китов.
Услышав это, толстяки, казалось, обиделись.
Они переглянулись, и один из них сказал:
— У этой сети есть барака.Он может как спасти жизнь, так и лишить ее.
К полудню следующего дня сеть была уже сто метров длиной. Полработы было сделано, шустрые пальцы рыбаков вязали нейлоновый шнур с удивительной быстротой. Я как раз любовался их работой, когда Камаль прикатил на моем джипе. Мотор, достать который помогли «стервятники», прекрасно подошел.
Не теряя времени, мы покатили по трущобам и выехали на трассу, направившись на поиски праведного плотника. Пока мы ехали, Камаль вспоминал о своих подвигах в Америке. Он необычайно оживлялся всякий раз, рассказывая о времени, которое он провел на гостеприимном Юге. Камаль вспомнил, как, попав впервые в Атланту, он пошел в супермаркет и чуть не упал, увидев на полках невероятное изобилие.
— Это было похоже на сон! Такое богатство! Такая красота!
— Красота? В супермаркете?
— Да! — подтвердил Камаль восторженно. — Именно тогда я встретил свою первую американскую любовь, прямо в первый же день.
— Где?
— В супермаркете «Сэйфвэй», в отделе замороженных овощей.
Джип выехал из Касабланки на юг, в сторону Марракеша. Виллы сменились трущобами, а после трущоб пошли поля, засеянные луком, дынями и кукурузой. Я попросил Камаля рассказать мне о той девушке.
— Она была прекрасна, — сказал он, и в голосе его прозвучала былая страсть. — У нее была кожа цвета ореха, а глаза зеленые, как яблоки, висящие в тени сада. Мы стояли в отделе замороженных овощей и смотрели друг на друга. Да, вот это была любовь.
Я рассмеялся.
— Вы мне не верите, — огорчился Камаль, — но это правда. У нас было так много общего. Она дала мне свою фотографию. Я прижал ее к сердцу. А когда мы выходили из магазина, то уже были обручены.
— Но ведь это чистое безумие!
— А что в этом безумного? Это была любовь.
— И ты
Камаль сердито смотрел на дорогу.
— Аллах не хотел этого, — сказал он.
— Откуда ты знаешь?
— Я оставил бумажку с номером ее телефона в джинсах, а потом отнес их в прачечную.
Камаль переключился на четвертую передачу.
— Оставалось только одно, — сказал он.
— Что?
— Я снова пошел в супермаркет «Сейфвэй» и стал ждать. Я все ждал и ждал, но она так и не пришла.
— Как долго ты ждал?
— Неделю.
— Ты потратил неделю на ожидание девушки, с которой познакомился и провел всего несколько минут в отделе замороженных овощей?! — изумился я.
Камаль издал просто душераздирающий вздох и сказал:
— Как вы не понимаете! Мы же были помолвлены!
Плотницкая мастерская находилась вдали от дороги, напротив главной в Касабланке свалки. Грузовики с мусором со всего города подъезжали сюда днем и ночью. Стая костлявых собак ковырялась в отходах в поисках пищи.
Мастерская представляла собой лачугу в одну комнату с деревянной крышей. Таких зданий полно по всему городу. Человек, обитавший в лачуге, услышал, как подъехал автомобиль, и вышел посмотреть. Он был старым и скрюченным, как кривой сосновый ствол. Голова его была совершенно лысой, а глаза — маленькими, настоящими щелочками. Казалось, что время каким-то образом сделало их такими. Когда мы приблизились к хозяину дома, он посмотрел на нас сквозь большую лупу, которую держал в левой руке.
Увидев Камаля, старец чуть от радости не подпрыгнул. Лупа на шнурке, привязанном к шее, упала, а он похромал вперед, чтобы приложиться своими старыми губами к щекам Камаля.
Первый час был посвящен расспросам и пролетел быстро. Плотник поинтересовался каждым членом семьи Камаля. Он знал их всех: родных и двоюродных братьев, тетушек, племянников и племянниц, дядей, дедушек и бабушек. Старик перечислил всех поименно и призвал на каждого благословение Аллаха. Он извинился, что не может устроить для нас пир, поскольку сейчас Рамадан. И пообещал, что в следующий раз к нашему приезду обязательно приготовит кускус с изюмом и мясом, на столе будут стоять блюда с лепешками из теста, в которое добавляют лепестки апельсинового цвета, а также мы выпьем сколько душе угодно сладкого мятного чая.
— В следующий раз, иншалла,если Аллах того захочет, — заключил я.
После того как минуло уже два часа, а мы все еще даже не заговорили о работе, я кивнул Камалю.
— Старое поколение нельзя подгонять, — прошептал он мне в ответ.
Прошло еще полчаса. Я не мог больше ждать, особенно потому, что ветер изменил направление и мы все стали просто задыхаться от запахов, исходивших от гор мусора. Наконец после того, как каждому родственнику, живому и мертвому, не менее чем дважды воздалась хвала, старый плотник умолк. Он сотворил короткую молитву, положив руки на колени.