Год в колчаковском застенке
Шрифт:
Составлял я ему прошение уполномоченному по охране. И вот
передо мной красноречивый документ, смоченный кровью и слезами:
„С начала арестовали меня на 8 суток, но за недоказанностью
обвинения выпустили. На второй день рождества на квартиру явилось G
офицеров из армии Колчака, приказали одеться, вывели во двор и там
избивали плетями до потери сознания.
Дома
мой „рев“; младший сынишка забрался под кровать. Жена была вне
себя... Когда я, вес избитый, на корточках, вполз в комнату, вижу: жена
схватила нож и хочет убить себя.
Во „внутренней жизни“ больницы разве' то, что, несмотря на голод,
отказались от совершенно нес’едобного- ,,супа“—сущие помои. .
Газеты с большими пробелами—видно .есть, о чем: ладо молчать. Зато
четким шрифтом напечатано сообщение из Омска о суде над 17-ю
гражданами, виновными? в принадлежности к партии коммунистов.
Приговор: 1 1-таг смертная казнь,..
73 июня.
Сегодня утром—побег 3-х из барака. Из умывальной виясу—как
солдаты бегут ловить, с винтовками на перевес. Выст]елы,' крики.... В итоге
сб|Жнл один, другой' убит, а третьего привели избитого до полусмерти.
77 июня.
Из газетной информации знаменательное „воззвание“- к красным, с
обещанием „при добровольном к белым пе- реходе—полного прощения“,
даже более того. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Больным уколом для меня являются анонсы в газетах
о „развлечениях“ в бывшем Харитоновском саду, сначала превращенном
!
Много событий „за стеной" за эти дни: красные
р
6 июля.
/надвигаются, взяли Пермь и Кунгур. j
Печально завыли, с
позволения сказать, газеты. Спе
шат пересматривать наши дела. Екатеринбург теперь— :
.-взбаламученное море.
!
Даже то,. что мы видим урывками из окон корри-
дора, много говорит
—
по приказу из Екатеринбурга и без приказа—из окрестных мест в
город. В несколько рядов тянутся оттуда возы с домашним скарбом, с
привязанными сзади коровами и лошадьми.
А людный поток из уезда заполнил, говорят, все городские
площади; монастырь же заполнен „духовными -отцами“ из деревни
новлялся и никаких практических результатов вчерашнее- заседание не
имело, хотя многим обещали освобождение.
Да и до того ли им теперь, когда наши спасители! —красные с
каждым днем все ближе к Екатеринбургу.
Затревожилось и тюремное начальство: из окон видно,.-, как
повсюду нагружают „делами“, шнуровыми книгами- и прочей дрянью
тюремной конторы. Очевидно, собираются бежать.
А волна беженцев из города все ширится: видно,- как по площади
мимо Ивановского кладбища тянется. 7-8 рядов повозок, за ними пешие
тащат с собой скотР. слышно мычание коров, ржание лошад ей —
настоящее по- реселение народов. Порой в эту Мавину беженцев ворвется
конный отряд, тоже удирающий, возы останавливаются г образуется затор,
доносятся крики, проклятья...
А сзади притекает новая волна бегущих.
А основания опасаться были: „высшее“ тюремное начальство
бежало-и оставило нас на попечение старика-
•привратника и нескольких надзирателей, из молодых, —старые „менты“
убрались с-начальством.
А в тюрьме стали появляться опричники-военные, вроде
известного истязаниями верх-исетских рабочих, Ер- мохина, и пытались
распоряягаться по-своему.
. Памятны остались на всю жизнь 3 последние дня яеред. приходом
красных,—ими я и закончу свое повествование.
.
12-го июля памятно кошмарной ночью, во время конторой
происходила последняя „эвакуация“.
На самом деле по всему видно было, что уводили людей на
Звон от разбиваемых вдребезги о камень бутылок тудел в ушах... И