Год в колчаковском застенке

Герасимов Анатолий Алексеевич

над всем этим, висела пьяная, безобразная ругань.

Наша палата всполошилась—ведь возможно, что и .за нами придут.

Некоторые оделись, приникли к окнам, и ждал ff.

Помню, особенно подвергшийся панике шарташский •житель J1-,

крикнул мне от окна испуганным голосом:

— Чего

же вы, т-щ Г—в, лежите? Одевайтесь!

— Зачем спешить? ответил я,—когда за нами придут,

Переговоры кончились успехом: обещал не пускать-

Отказался только удовлетворить вторую просьбу— оставить на эту

ночь палату незапертой („Вслучае нагрянут хулиганы, разбежаться можно“).

— Нет, - категорически заявил старый служака,—это уж не по

правилам будет.

Настала ночь... и редко кто заснул в эту долгую— долгую ночь.

.. Прислушивались к малейшему шороху, стуку и разговору во дворе.

Вот, кажется, стучат в ворота.

С утра к тюрьме приставили—было какой-то новый караул, но через

несколько часов его сняли и оставили нас в ведении надзирателей.

Среди них преобладала молодежь, видимо тоже ожидавшая красных с

добрым чувством.

Порой они передавали нам в окно со двора новости —что творится в

городе. Там царило уже полное безначалие и начались разгромы магазинов.

До нас дошли залпы орудий и ликующим, радостным эхом отозвались в

уставших сердцах. .

Это „они“ идут. ..

Белые протащили мимо тюрьмы и поставили на пригорке у кладбища

несколько орудий—обстреливать большевиков.

Наиболее экспансивные, нетерпеливо вскарабкались к окнам и затаив

дыхание, прислушивались и жадно глядели в темноту.

To-же- творится и в корпусе.

'

В палате царила полнейшая тишина ожидания.

Но

вот. со стороны Верх-Исетского завода слышу ли • кующий звон

колоколов и затем бурное „ура!“.

— ОБИ вошли, они здесь!

Как электрическая искра обегает эта мысль всех. Чей то звучный

голос из окна кричит:

Запыленные, утомленные, в поту.

— Товарищи, вы свободны, звонким голосом об‘яв- ляет нам

стоящий впереди молодой красноармеец, видимо начальник маленького

отряда.

Горячее „ура“, крики /спасибо“. „Спасли вы нас“....

И просьба ко мне:

.

— Скажите им от нас приветствие.

Отказываюсь, но настоятельно просят.

Проходим через двор, мимо женской тюрьмы: у окон теснятся

женщины, с воодушевлением поют „Интернационал“.

Взбираемся по узкой лестнице в „крепость", как величали корпус.

Один за другим падают ржавые запоры тюремных камер, визжат на

петлях проклятые двери и всюду несем мы. весть: -

Товарищи, вы свободны!

В ответ—нестройное, но воодушевленное „ура“ в некоторых камерах

короткие приветствия красным. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Обошли всю тюрьму—все двери, открыты; т. т. красноармейцы уходят

в город, рекомендуя пока что самим устанавливать порядок в тюрьме.....

Это красная артиллерия вступает в Екатеринбург.

Добро пожаловать, милые, родные. . . . . . . . . . . . . .

Уже совсем рассвело, когда я, нагруженный своими вещами,

Крыы.

Хромо-Литография Ахц. О-аа Уралкнига Е-К-Б. 1923

Уралобллит № 1863.

Document Outline

Дневник заключенного

Екатеринбургская Тюрьма.