Год в колчаковском застенке
Шрифт:
над всем этим, висела пьяная, безобразная ругань.
Наша палата всполошилась—ведь возможно, что и .за нами придут.
Некоторые оделись, приникли к окнам, и ждал ff.
Помню, особенно подвергшийся панике шарташский •житель J1-,
крикнул мне от окна испуганным голосом:
— Чего
— Зачем спешить? ответил я,—когда за нами придут,
Переговоры кончились успехом: обещал не пускать-
Отказался только удовлетворить вторую просьбу— оставить на эту
ночь палату незапертой („Вслучае нагрянут хулиганы, разбежаться можно“).
— Нет, - категорически заявил старый служака,—это уж не по
правилам будет.
Настала ночь... и редко кто заснул в эту долгую— долгую ночь.
.. Прислушивались к малейшему шороху, стуку и разговору во дворе.
Вот, кажется, стучат в ворота.
С утра к тюрьме приставили—было какой-то новый караул, но через
несколько часов его сняли и оставили нас в ведении надзирателей.
Среди них преобладала молодежь, видимо тоже ожидавшая красных с
добрым чувством.
Порой они передавали нам в окно со двора новости —что творится в
городе. Там царило уже полное безначалие и начались разгромы магазинов.
До нас дошли залпы орудий и ликующим, радостным эхом отозвались в
уставших сердцах. .
Это „они“ идут. ..
Белые протащили мимо тюрьмы и поставили на пригорке у кладбища
несколько орудий—обстреливать большевиков.
Наиболее экспансивные, нетерпеливо вскарабкались к окнам и затаив
дыхание, прислушивались и жадно глядели в темноту.
To-же- творится и в корпусе.
'
В палате царила полнейшая тишина ожидания.
Но
колоколов и затем бурное „ура!“.
— ОБИ вошли, они здесь!
Как электрическая искра обегает эта мысль всех. Чей то звучный
голос из окна кричит:
Запыленные, утомленные, в поту.
— Товарищи, вы свободны, звонким голосом об‘яв- ляет нам
стоящий впереди молодой красноармеец, видимо начальник маленького
отряда.
Горячее „ура“, крики /спасибо“. „Спасли вы нас“....
И просьба ко мне:
.
— Скажите им от нас приветствие.
Отказываюсь, но настоятельно просят.
Проходим через двор, мимо женской тюрьмы: у окон теснятся
женщины, с воодушевлением поют „Интернационал“.
Взбираемся по узкой лестнице в „крепость", как величали корпус.
Один за другим падают ржавые запоры тюремных камер, визжат на
петлях проклятые двери и всюду несем мы. весть: -
Товарищи, вы свободны!
В ответ—нестройное, но воодушевленное „ура“ в некоторых камерах
короткие приветствия красным. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Обошли всю тюрьму—все двери, открыты; т. т. красноармейцы уходят
в город, рекомендуя пока что самим устанавливать порядок в тюрьме.....
Это красная артиллерия вступает в Екатеринбург.
Добро пожаловать, милые, родные. . . . . . . . . . . . . .
Уже совсем рассвело, когда я, нагруженный своими вещами,
Крыы.
Хромо-Литография Ахц. О-аа Уралкнига Е-К-Б. 1923
Уралобллит № 1863.
Document Outline
Дневник заключенного
Екатеринбургская Тюрьма.