Год Ворона
Шрифт:
И в таком стиле по всем остальным...
"Интересно, - пожимая руки, подумал Пашкин.
– А как же он меня будет со временем представлять?"
Видимо, немой вопрос отразился на лице майора, потому что в глазах Колчина Пашкин прочел столь же безмолвный ответ.
"Как себя покажешь".
Закончив, командир махнул рукой, мол, вольно, расслабиться.
До посадки оставалось около получаса времени. Чисто символически пригубили из бездонной колчинской фляги и завалились подремать. Работа предстояла долгая и напряженная...
Вой сигнальной сирены ударил, будто обухом по загривку.
Предпоследний раз Пашкин здесь был в девяносто восьмом. Самый разгар... Потом - принуждение к миру. Ну и в августе двенадцатого чуть было не отправили в составе следственной группы, когда здесь гробанулся новейший Ми-28Н, но не судьба оказалась. Впрочем, времени предаваться воспоминаниям больше не было. Едва колеса шасси прекратили свой бег по бетону полосы, как начала открываться аппарель.
– Приготовиться!
– разнесся по внутрисамолетной связи искаженный паршивыми динамиками голос Васина.
Бойцы бодро зашевелились, но Пашкин пока оставался на месте. Фиг его знает, куды бечь и что делать... Народ споро выстраивался в отсеке лицом к хвосту, друг другу в затылок, словно для массовой выброски с парашютом. Ощущая нехорошее сосание в области солнечного сплетения, майор закинул автомат на плечо и присоединился к остальным.
Самолет еще не замер, как прозвучала команда.
– Все на выход!
По аппарели тяжело застучали несколько десятков ботинок.
Моздокская ночь встретила Пашкина привычным сыроватым теплом. Пахло разогретым бетоном, полынью, озоном, машинным маслом и немного автомобильным выхлопом. Для майора, который не раз и не два уезжал отсюда в Чечню, это был запах близкой войны ...
Основной перевалочный пункт российских войск на Северном Кавказе, а до этого - один из лучших военных аэродромов Союза, на котором базировалась стратегические бомбардировщики, показался майору сонным царством. Не те уже нынче времена... Не взлетают, натужно ревя изношенными движками "коровы", идущие спасать десантуру, зажатую на очередной вершинке. Не падают с неба избитые до полной неузнаваемости "крокодилы", вернувшиеся со штурмовки. Тишина и благолепие. Если не считать, конечно, тихой муравьиной возни осназа...
Пашкин огляделся. Их "Руслан" завели в самый дальний конец летного поля. Судя по мелькающим вдали теням, их стоянку плотно оцепили аэродромной охраной, в периметре которой оказались еще два борта, почти неразличимые в темноте.
Группы, разбившись по отделениям, рассредоточились под крыльями самолета. В грузовой отсек по аппарелям помчались друг за другом колесные погрузчики - таскание тяжестей явно не входило в обязательную программу ОБОНа. Близлежащие Ан-140, выкрашенные в темно-серый, почти черный цвет, казались хищными рыбами, которые, прижавшись ко дну, замерли перед стремительной
– Слушай, Валентин, - пользуясь небольшим перерывом, Пашкин все же задал волновавший его вопрос.
– А как мы в Турцию попадем? Ведь лететь через Азербайджан и Армению. Ну, ПВО там и все такое ...
Колчин усмехнулся с ехидцей.
– С азерами у нас секретное соглашение. Они нам выделяют коридор и не спрашивают, кто и куда, лишь бы на их территории не стреляли. ПВО у Армении? Шо я вам скажу за такую хохмочку, если бы оно так даже у них и было? Пройдем как грузовой чартер на Иран. Кстати, Аны у нас иранского производства и иранской приписки, так что если что - Циля, это не ваши семушки... Ну а по турецкой территории будем идти в горах по ущельям, где никакие локаторы не достанут. Экипаж эти места знает, как одесский вор нычки на Привозе. Для выброски, конечно, придется одной машине построить из себя целку, идти по официальному запросу, типа транзитом на ту же Сирию. Но на экранах у гражданских диспетчеров будет светиться какой-нибудь мирный Фалькон или Гольфстрим с шейхом и курвами, следующий в родные и симпатичные Эмираты. Военные у них в курдские дела сейчас особо не лезут, там Сирия основной головняк. В общем, я всех тонкостей и не знаю, но скрытный подлет по-любому нам обеспечат ...
Через оцепление прорвался черный "ФСБ-шный" микроавтобус. У Колчина запищала рация, он нажал на тангенту и обменялся с неизвестным абонентом парой коротких фраз.
– Расчеты для "Тунгусок" приехали. Я их проинструктирую, пока не взлетели, а ты давай, поднимайся на борт. Ребята все сами сделают, но присмотри на всякий пожарный. Да, и парашют проверь...
Поджилки у Пашкина задрожали.
– Что, все-таки будем прыгать?
– спросил он, ощущая, как леденеет внутри.
– Только если авария. Ну или подобьют вдруг. Просто перестраховка...
За одно лишь командирское обещание не бросать его с парашютом Пашкин готов был первым ворваться в крепость и самолично перебить всех этих вайнахов... ну, в смысле, курдов. Майор обрадованно затрусил в сторону "Анов".
11. Тучи ходят хмуро ...
Туман, сумерки. Над пустырем, заваленным каким-то металлическим мусором, клубятся низкие темно-синие облака.
– Виктор! Виктор!
– доносится из тумана хриплый сдавленный голос.
Метрах в десяти стоит Бондаренко. Весь в тине и водорослях.
– Виктор!
– капитан снова хрипло зовет меня. По лицу Сереги разбросаны трупные пятна. Он в помятой фетровой шляпе. Поднимает правую руку в перчатке с когтями из бритвенных лезвий. На мокром реглане проступают черные и красные полосы...
Выдергиваю ПБ, жму на спуск. В голове у существа, похожего на Серегу, появляется черное отверстие.
– Виктор!
– снова зовет меня недобиток. На этот раз голос женский.
Пистолет прыгает в руке, пока не заканчиваются патроны. Опускаю руку, напрягая зрение всматриваюсь в вязкую мглу. "Серега" с дырками похож на стандартную ростовую мишень после стрельб.