Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды
Шрифт:
— Почему? Разве правда становится неправдой, если о ней говорит враг?
— Ты слишком формально рассуждаешь, Виктор. Разумеется, и враг может назвать действительно существовавшие ошибки и преступления. Это было бы просто нелепо, если бы он не использовал против нас какие-то реальные факты. Но дело не только в фактах.
— А в чем же?
— В том, черт подери, что я не могу обсуждать эти вопросы с позиций элементарной арифметики! — воскликнул Завьялов. — Ты сейчас говоришь так, как будто и голова
— Откиньте их.
— Опять арифметика! Представь себе: ты работаешь долго, напряженно, делаешь, как ты убежден, очень важное дело, устаешь, даже поесть не всегда успеваешь. А рядом с тобой сидит человек и бубнит: «Ты устал!» И это правда! «Ты голоден». И это тоже правда! «Ты не всегда копал ту землю, которую было нужно копать, и не всегда получал те всходы, какие ожидал», — не успокаивается тот человек. И это тоже правда! «Так брось же свою бессмысленную работу, брось лопату, кирку, перестань трудиться, прекрати! Все тщетно, все ложь — и твои усилия, и твои надежды…» Вот что тебе говорит враг!..
Завьялов умолк.
— А как вы думаете, Владимир Андреевич, — неожиданно спросил Виктор, — если бы жив был Ленин… он велел бы глушить эти радиопередачи?
— Я знаю, только одно: когда русские буржуазные газеты поливали грязью революцию, Ленин распорядился их закрыть. Это исторический факт.
— А если… — начал Виктор, но его прервал звонок входной двери. — Я открою, — сказал он и вышел в переднюю.
«Кто бы это мог быть?» — подумал Завьялов. Он услышал, как открылась дверь и чей-то незнакомый мужской голос спросил:
— Товарищ Завьялов дома?
Завьялов вышел в переднюю. Незнакомый человек в сапогах, в габардиновом пальто и в кепке спросил его:
— Вы товарищ Завьялов? Владимир Андреевич? Мне нужно поговорить… Моя фамилия — Антонов… — Он просунул руку за отворот пальто, вынул красную книжечку и протянул ее Завьялову. — Я из уголовного розыска.
— Откуда? — недоуменно переспросил Завьялов.
— Из милиции, — повторил Антонов, все еще держа свою книжечку в протянутой руке.
Завьялов машинально взял ее и, не раскрывая, возвратил.
— Войдите.
— Мне уйти? — спросил Виктор.
— Пойди погуляй, — сказал Завьялов. Но Антонов прервал его:
— Пусть молодой человек останется. Вас зовут Виктор?..
Они вошли в комнату и остановились посреди нее. «Хоть бы кепку снял», — неприязненно подумал Завьялов.
— Разденетесь? — сухо спросил он.
— Спасибо, — ответил Антонов, но кепку снял, — я ненадолго.
Они сели: Антонов — у стола, Виктор — на своем старом месте, у приемника. Завьялов спросил:
— Что случилось?
— Я бы хотел кое-что узнать, —
— Спрашивайте.
— Нет, не у вас. Вот у молодого человека. Вас ведь Виктором зовут?
— Да.
Виктор внешне остался спокоен, только в глазах его появился необычный блеск.
— Вы Горяева Василия знаете? — спросил Антонов.
Секундная пауза. Потом ответ:
— Знаю.
— Давно?
— Познакомились в мой прошлый приезд. Вместе на стадион ходили.
— Это было?..
— В пятьдесят четвертом.
— А в этот приезд видели его? Короткое молчание.
— Видел.
— Да в чем наконец дело? — вмешался Завьялов. — Виктор, кто такой этот Василий Го-ряев?..
— Минуточку! — Антонов приподнял указательный палец и снова повернулся к Виктору. — Где вы его встретили?
— На улице. Он ведь тут рядом, в Кисловском, живет.
— Скажем, жил. А потом?
— Что потом? — переспросил Виктор. Он сидел, выпрямившись, его пальцы цепко обхватили подлокотники кресла.
— Он бывал у вас? На этой, я хочу сказать, квартире?
— Ну, зашел один раз на пять минут. Может быть, на десять.
— Вы знали, кто он и откуда?
— Что значит «кто и откуда»?
— Ну, рассказывал он вам что-нибудь? Про жизнь свою и прочее?
— Ничего он мне не рассказывал. Спросил, как живу, кончил ли институт, что собираюсь делать дальше. Поговорили и разошлись.
— Послушайте, — уже решительно вмешался Завьялов, — объясните вы мне наконец, в чем дело. Этот парень — мой родственник, окончил в Ленинграде институт…
— Автодорожный, — подсказал Антонов, упирая на «о».
— Да, автодорожный, — с раздражением повторил Завьялов. — И я думаю, что пора…
— Ми-ну-точку! — невозмутимо прервал его Антонов и снова поднял свой короткий палец. — Значит, Горяев ничего особенного вам не рассказывал? Ничего, Виктор?
— Нет.
— Хорошо помните? — Отлично.
— Ну, что ж… — Антонов медленно покачал головой, потом повернулся к Завьялову: — Этот Горяев сбежал из-под стражи. Участвовал в ограблении ларька. Был осужден, но убежал.
— Вы что же, хотите сказать, что Виктор имеет к этому отношение?..
— Нет, нет, что вы! Просто Горяева видели вместе с этим молодым человеком, с вашим Виктором. На улице. А еще раз, когда они из этого подъезда выходили.
Виктор сидел все в той же напряженной позе. На щеках румянец. Но взгляд по-прежнему прямой, открытый, даже вызывающий.
— Он говорил тебе что-нибудь о том, что сбежал? — спросил Завьялов.
— Конечно, нет.
— Надеюсь, вы понимаете, — сказал Завьялов Антонову, — что Виктор не мог иметь отношения к похождениям этого бандита. Он не был в Москве два года и…