Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды
Шрифт:
В маленькой комнатке отдела кадров сидит старичок с орденской колодкой на лацкане чесучового пиджака. Завьялов объясняет всё: кто он, почему разыскивает Миронову, как узнал адрес — только бы избежать повторения стереотипных, невыносимых, способных привести в бешенство вопросов. Старик слушает его, ни разу не прерывая.
— Садитесь, — спокойно и мягко говорит он, — попытаемся вам помочь…
Завьялов с облегчением вздыхает и садится.
— Так, вот, — неторопливо говорит старик, — дело, значит, обстоит
— Я всё это понял, понял! — повышает голос Завьялов, снова охваченный страхом разочарования. — Ио меня интересует другое: где помещается тот НИИ, который мне нужен? Тот НИИ, понимаете?
Старик качает головой:
— Вы упомянули, что долго служили в армии, — с лёгкой укоризной в голосе говорит он, — а задаёте такие вопросы.
Завьялов резко встаёт.
— Это всё, что вы можете мне сказать? — с горечью спрашивает он. — Всё?
— Нет, не всё, — усмехается старик. — Может быть, я сумею вам чем-то помочь…
Он снимает телефонную трубку, называет номер. Потом говорит всё так же неторопливо, по-стариковски:
— Арсентий Павлович? Сделайте милость, спуститесь в мой департамент… Всё равно через десять минут обед, вам по дороге…
Он вешает трубку так осторожно, точно она из тонкого стекла.
— Арсентий Павлович Соколов — начальник одной из лабораторий, — поясняет он Завьялову, который напряжённо слушает этот короткий телефонный разговор. — Очень приятный человек, отличный учёный…
— Но… но чем он мне может помочь?
— Вот этого я не знаю. — Старик разводит руками и снова улыбается своей доброй, чуть лукавой улыбкой. — Он работал в том институте и, может быть…
На пороге невысокий пожилой человек в синем, слегка помятом костюме.
— Милости прошу, Арсентий Павлович, в наше присутствие! — слегка приподнимаясь, обращается к нему старик. — Этот товарищ, — он делает движение в сторону Завьялова, — жаждет встречи с вами.
Несколько секунд вошедший вглядывается в лицо Завьялова, стараясь припомнить, встречались ли они когда-нибудь, потом чуть заметно пожимает плечами и говорит:
— Чем могу?..
— Вы работали в НИИ-24? — в упор спрашивает Завьялов.
— Гм-м… допустим.
— Скажите… Прошу вас… Очень прошу вас вспомнить: вам не приходилось знать Миронову? Ольгу Алексеевну Миронову?
— О боже! — вырывается у Соколова. — Ну конечно, я знаю её.
Всё плывёт перед глазами Завьялова. Соколов знает её, знает её! Первый человек на всём пути безуспешных поисков, который её видел после войны. Всё подтвердилось! Теперь уже не безмолвный фотоснимок, не сухие машинописные строки, а живой человек говорит,
Завьялов хватает руку Соколова, трясёт её, сжимает изо всех сил, повторяя одно и то же:
— Вы знаете её, знаете, знаете!..
Его бурное волнение передаётся Соколову. Не отнимая своей руки, он встревоженно спрашивает:
— С ней что-нибудь случилось? Она жива? Здорова?
— Да, да, да! — повторяет Завьялов, не вникая в смысл этих вопросов. Его слова водопадом обрушиваются на Соколова. — Всё хорошо, всё хорошо! — кричит Завьялов. — Я нашёл её, она жива, это правда, сейчас мы пойдём к ней! Скорей же, скорее!..
— Но… куда? — растерянно спрашивает Соколов.
Завьялов выпускает его руку. Он не ослышался?
— Она в Ленинграде? Вернулась? — продолжает спрашивать Соколов. — Вы знаете её адрес?
— Адрес? — переспрашивает Завьялов.
Ему кажется, что он с разбегу ударился о крепкую стену.
— …Но разве вы не знаете, где она? — с отчаянием произносит он.
— Н-нет, конечно, нет, — отвечает Соколов. — Я не видел её уже давно, почти два, постойте, нет, уже около трёх лет. Простите, а вы кто? — спрашивает он уже с нескрываемым недоумением.
Завьялов безнадёжно машет рукой. К чему говорить?
Он слышит голос старика из отдела кадров:
— Товарищ Завьялов не видел Миронову со времени войны. Он считал, что она умерла, погибла. А теперь узнал, что жива, и вот разыскивает её повсюду…
— Вот оно что! — говорит Соколов и, обращаясь к Завьялову, спрашивает: — И вы ни разу не видели её после войны?
— Ни разу, — тихо отвечает Завьялов.
— Что ж, пойдёмте поговорим. Я расскажу вам всё, что знаю…
Он слегка дотрагивается до руки Завьялова.
— …Это было лет восемь назад, когда я впервые увидел Олю Миронову. Помню, мне позвонил знакомый генерал и спросил, не нужна ли нам толковая девушка, с хорошей анкетой, окончившая химический техникум. Про анкету он упомянул не случайно, в те годы в этом здании размещался совсем другой институт. Тайны сейчас в этом особой нет, тем более что институт, о котором я говорю, уже несколько лет назад отделился от нас, переехал, и я даже не знаю, существует ли он теперь… Словом, мы занимались вопросами авиационного топлива.
И вот приходит ко мне эта девушка, как сейчас помню: худенькая, одета просто, в руке вместо сумочки планшет. Открывает этот планшет, достаёт направление. Читаю: «Миронова Ольга Алексеевна, окончившая топливное отделение химического техникума, направляется…» Ну, и так далее.
Я задал ей несколько вопросов, так, для порядка, по традиции:
«Значит, хотите работать в химической промышленности?»
Она пожимает плечами.
«Если нужно…»
«Вы что же, увлекаетесь химией?»