Годуновы. Исчезнувший род

Левкина Екатерина

Суждения дворянского историографа о Годунове не отличались глубиной, гораздо лучше историческое прошлое понимал А. С. Пушкин. Он видел истоки трагедии Бориса в отношении народа к власти. То есть Годунов погиб потому, что от него отвернулись собственные подданные. Крестьяне так и не простили ему значительно ограждавшей их свободу отмены старинного Юрьева дня. Многие историки считают именно Годунова инициатором создания крепостного режима. Правда, В. О. Ключевский полагал иначе: «…мнение об установлении крепостной неволи крестьян принадлежит к числу наших исторических сказок». Обвинения Годунова во многих кровавых преступлениях Ключевский считал попросту клеветой. Историк видел Годунова человеком, наделенным умом и талантом, но всегда подозреваемым в двуличии, коварстве и бессердечии. Загадочная смесь добра и зла – таким виделся ему царь Борис. Исследователь С. Ф. Платонов написал о Годунове книгу, которая не утратила значения и в наши дни. Он тоже не видел в Борисе инициатора закрепощения крестьян. По словам Платонова, Годунов в своей политике выступал как поборник общегосударственной пользы, связавший свою судьбу с интересами, если так можно выразиться, среднего класса.

Таким

образом, хоть многочисленные обвинения против Бориса Годунова так и не были никем доказаны, они навсегда запятнали правителя в глазах потомков.

Федор Борисович Годунов

Незадолго до рождения Федора его отец Борис Годунов взошел на российский престол, и довольно рано, начиная с 1594–1595 годов, подобные царским почести стали оказываться и малолетнему Федору. Будучи еще совсем ребенком, он уже «писался» в грамотах рядом с отцом, от его имени отправлялись дипломатические подарки, его имя называлось в церемониалах приема послов. Известный историк С. Ф. Платонов полагает, что подобное возвышение Федора было связано со смертью малолетней царевны Феодосии Федоровны в 1594 году, в результате чего очевидным стало угасание рода московских Рюриковичей, и Борис Годунов принялся готовить свою династию в преемники Федору Ивановичу.

В 1598 году Борис стал царем, а Федор – царевичем и наследником. Он даже принимал участие в торжественном вступлении отца в Москву. В 1599 году десятилетний царевич сам, собственноручно написанным письмом оповестил монахов Троице-Сергиева монастыря о болезни Бориса, по причине которой тот не смог к ним прибыть. В девятилетнем возрасте у Федора уже была своя государственная печать. Он неоднократно привлекался к государственным обязанностям, регулярно заседал в Боярской думе, принимал послов, включая потенциальных женихов своей сестры Ксении. Также юный царевич вовсю участвовал в судебной и благотворительной деятельности отца, в частности, во время голода 1601–1603 годов.

Воспитанием царевича занимался дядька Иван Чемоданов. Сам Годунов был умен и грамотен, однако никакого книжного образования не получил. Однако он позаботился о том, чтобы Федор получил прекрасное образование, он готовился отцом в «просвещенные государи». По словам Н. М. Карамзина, царевич Федор – «первый плод европейского воспитания в России». Впрочем, все это не мешало оппозиции распускать как в России, так и за рубежом слухи о болезненности и слабоумии престолонаследника.

В некоторых источниках есть сведения, что в 1603 году английская королева Елизавета I предлагала Федору руку одиннадцатилетней знатной англичанки, но из этого ничего не вышло по причине скорой смерти Елизаветы. После этого и по мере приближения совершеннолетия Федора Борис наряду с женихом для Ксении принялся искать для сына невесту – в православной Грузии, в царстве Картли. Отбывший из Москвы в мае 1604 года и прибывший в Грузию в августе того же года дворянин Ближней думы Михайло Татищев имел важное поручение – привезти в столицу дочь карталинского царя Георгия X (у Карамзина это «князь Юрий») и его жены Мариам, царевну Елену, или Гульчар, а также убедить Георгия X перейти в подданство России. До наших дней дошло оставленное Татищевым описание царевны, приводимое в XI томе «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина: «Елену видел я в шатре у царицы: она сидела между матерью и бабкою на золотом ковре и жемчужном изголовье, в бархатной одежде с кружевами, в шапке, украшенной каменьями драгоценными. Отец велел ей встать, снять с себя верхнюю одежду и шапку: вымерил ее рост дерев цом и подал мне сию мерку, чтобы сличить с данною от государя. Елена прелестна, но не чрезвычайно: бела и еще несколько белится; глаза у нее черные, нос небольшой, волосы крашеные, станом пряма, но слишком тонка от молодости: ибо ей только десять лет; и в лице недовольно полна».

Георгий X присягу дал, однако царевну оставил у себя до следующего российского посольства. Но к этому времени Федора уже не было в живых. «Татищев хотел везти в Москву невесту… говоря, что <она> будет жить до совершенных лет у царицы Марии, учиться языку и навыкать обычаям русским. <Но Георгий X> удержал Елену до нового посольства царского и тем избавил себя от слез разлуки бесполезной: ибо Елена уже не нашла бы в Москве своего жениха злосчастного!»

Царевич Федор вошел также в историю русской картографии: под его руководством или даже им самим была составлена одна из первых собственно русских карт России. До этого существовали лишь карты, изготовленные иностранными специалистами. Карта была издана в Амстердаме по рукописям в 1613 году видным картографом того времени Гесселем Герритсом. Издание 1613 года – библиографическая редкость; второе издание с поправками и дополнениями было выпущено в 1614 году. Лист, отпечатанный Герритсом, включает также врезку с планом Москвы. Правда, по поводу того, принадлежит ли авторство плана столицы Федору, среди историков картографии до сих пор ведутся споры.

Карта царевича составлена не по геодезическим данным и содержит искажения расстояний. К примеру, участок течения Волги от Нижнего Новгорода до Казани растянут вдвое, а участок Киев – Путивль дан в полуторном масштабе. Вероятно, это было связано с различной трактовкой в разных регионах единиц измерения расстояния или, в случае с Волгой, попросту малой известностью этого региона в то время. Несмотря на все это, карта явилась огромным вкладом в картографию России того времени.

Академик Б. А. Рыбаков в своей книге «Русские карты Московии» высказывает предположение, что при составлении своей карты царевич переработал и дополнил ранний русский чертеж, датированный примерно 1523 годом. Историк картографии Лео Багров полагает, что карта была выполнена Федором в качестве учебного задания и могла попасть на Запад после разгрома дома Годуновых в 1605 году. По всей вероятности, ее привез в Голландию дипломат и путешественник Исаак Масса. По словам Багрова, в этой карте мало использовались русские источники, «кроме нескольких названий», а в основе ее лежит карта России руки

фламандского картографа Герхарда Меркатора. К примеру, конфигурация Дона, Днепра и Десны говорит о том, что царевичу был недоступен составлявшийся в то же время Большой чертеж. Кроме того, карта, изданная Герритсом, не воспроизводит в точности чертеж Годунова, а привлекает дополнительно ряд западных источников начала 1610-х годов. Багров полагает, что первоначальная карта царевича была ограничена на севере Волгой от Мологи до Нижнего, на западе – меридианом Новгорода и Смоленска, на юге – Диким Полем к югу от Засечной черты до слияния Оскола и Донца, на востоке – меридианом Пронска, а остальные регионы были добавлены на карту Исааком Массой и самим Герритсом на основании других источников.

«Карта Годунова» пользовалась популярностью в Европе. С 1632 года граверная доска карты Герритса перешла к голландскому картографу и издателю Виллему Блау, и в дальнейшем карта неоднократно переиздавалась с его подписью без каких-либо изменений вплоть до 1665 года, а также включалась в несколько изданий «Путешествия» известного немецкого путешественника Адама Олеария.

Федор – правитель

Правление Федора Борисовича Годунова считается самым коротким в истории России – оно длилось всего сорок девять дней.

Хоть народ и считал, что Борис достигнул венца сомнительным путем, царем он все же был законным, поэтому его сын Федор унаследовал право на престол тоже вполне законно. Сразу после своего избрания Борис Годунов принялся заботиться о продолжении своей династии. Федор стал практически соправителем и именовался государем «царевичем всея Руси». Борис позаботился и о том, чтобы заблаговременно подготовить всю процедуру передачи власти наследнику. Когда патриарх после кончины Бориса обратился к народу, он сообщил, что царь, умирая, после себя приказал на царство своего сына Федора и благословил его крестами, которыми венчаются на царство. Высшее духовенство благословило нового царя, а дворяне, бояре, приказные люди, купечество и гости в присутствии патриарха принесли присягу на верность Федору Борисовичу. По словам очевидцев, действительно все вышеупомянутые категории населения, включая купцов и простой люд, были вызваны в Кремль и приведены там к присяге.

Столичные жители присягнули Федору, целовали крест: «Государыне своей царице и великой княгине всея Руси Марье Григорьевне, и ее детям, государю царю Федору Борисовичу и государыне царевне Ксении Борисовне». Форма присяги была та же самая, что и Борису Федоровичу, только прибавлено: «И к вору, который называется князем Дмитрием Углицким, не приставать, с ним и его советниками не ссылаться ни на какое лихо, не изменять, не отъезжать, лиха никакого не сделать, государства не подыскивать, не по своей мере ничего не искать, и того вора, что называется царевичем Дмитрием Углицким, на Московском государстве видеть не хотеть». Фамилия Отрепьева здесь не указана не потому, что вдруг поменялось мнение о происхождении Григория, а чтобы у изменников не было возможности использовать оговорку в нарушении присяги и чтобы они не могли присягнуть кому-то другому, оправдавшись тем, что это не Отрепьев и, значит, они ничего не нарушают. Введена была и особая присяга для дьяков: «Мы, будучи у ее государынина и государева дела, всякие дела делать вправду, тайных и всяких государевых дел и вестей никаких никому не сказывать, государыниной и государевой казны всякой и денег не красть, дел не волочить, посулов и поминков ни у кого не брать, никому ни в чем по дружбе не норовить и не покрывать, по недружбе ни на кого ничего не затевать, из книг писцовых, отдельных и из дач выписывать подлинно прямо». То, что в присяге Федору Борисовичу имя матери, Марьи Григорьевны, поставлено на первое место, отнюдь не означает, что Фе-дор вступил на престол под опекою матери. Иначе и упоминание Ксении нужно было бы расценивать как назначение ее соправительницей брату, а это, конечно, было не так. И присяга при вступлении на престол Бориса Годунова также давалась целой семье: самому Борису, его жене, царевичу Федору, царевне Ксении и тем детям, которых им еще может дать Бог. Интересно, что в грамотах владыкам о молебствии за нового царя церемония вступления Федора на престол описывается абсолютно так же, как рассказывалось о вступлении на престол Бориса: «По преставлении великого государя нашего, святейший Иов и весь освященный собор и весь царский синклит, гости и торговые люди и всенародное множество Российского государства великую государыню царицу Марью Григорьевну молили со слезами и милости просили, чтобы государыня пожаловала, положила на милость, не оставила нас, сирых, до конца погибнуть, была на царстве по-прежнему, а благородного сына своего благословила быть царем и самодержцем; также и государю царевичу били челом, чтобы пожаловал, по благословению и приказу отца своего, был на Российском государстве царем и самодержцем. И великая государыня слез и молений не презрела, сына своего благословила, да и государь царевич, по благословению и по приказу отца своего, по повелению матери своей нас пожаловал, на Московском государстве сел». Скорее всего, написавшие это хотели продемонстрировать, что, кроме отцовского благословения, Федор принял престол в результате единодушного желания и слезного народного моления.

В столице народ присягнул безо всякого сопротивления, в крупных городах – Новгороде, Пскове, Казани, Астрахани, – в городах Замосковья, Поморья и Сибири все также прошло без затруднений. Составленные там книги были сразу присланы в Москву. В царском архиве хранилась «связка, а в ней записи целовальные… после царя Бориса царице Марье и царевичу Федору всяким людям по чином». Православные охотно целовали крест, но что творилось в умах жителей областей, было не до конца понятно, и потому в грамотах, разосланных к воеводам с приказанием приводить жителей к присяге, было прибавлено: «Берегли бы накрепко, чтоб у вас всякие люди нам крест целовали, и не было бы ни одного человека, который бы нам креста не целовал». Текст подкрестной записи царя Федора в точности копировал текст, который был составлен при восшествии на престол Бориса Годунова. Текст этот содержал бесконечно длинный список обязательств, ограждавших безопасность царской семьи.