Годы в броне
Шрифт:
С самого утра к дому Прасковьи Михайловны Сотник потянулись бывшие партизаны (вездесущие ребятишки уже растрезвонили по селу весть о приезде гостей). Первыми пришли колхозный бригадир Иван Кириллович Иванкевич и председатель сельсовета Василина Михайловна Ищук.
Долгой была задушевная беседа. Я рассказал о боевом пути 55-й гвардейской танковой бригады до Берлина и Праги. А мне с гордостью сообщили, как восстанавливали село Паволочь, разрушенное и сожженное фашистами, как строили новую школу-десятилетку, мост, пищевой
С большим удовольствием я и мои спутники осмотрели похорошевшую Паволочь. Я признался, что очень хочу побывать в гостях у Фомы Ивановича Чернухи, того самого Чернухи, на чьем огороде в памятные мне дни 1943 года приземлился наш У-2. Встретила нас внучка Чернухи - Нина. Она и вызвалась проводить нас на пастбище к дедушке. В те дни Фоме Ивановичу было свыше восьмидесяти, но он продолжал работать. Голова у старика оставалась на редкость ясной, он отлично помнил события двадцатилетней давности...
В центре села, напротив двухэтажной школы, недалеко один от другого, поднялись два памятника: один - воинам-танкистам 55-й бригады, погибшим в последнюю ночь при прорыве из окружения, другой - погибшим партизанам и жителям села.
Здесь свято чтут память погибших героев. Об этом свидетельствуют и монументы в их честь, и свежевыкрашенные ограды могил, и множество цветов, буйно распустившихся на тех местах, где в годы войны проливали кровь советские люди.
Жители Паволочи стали мне еще родней после этой встречи, и было грустно расставаться с ними. Однако дела звали меня в Киев.
Машина тронулась в путь, но долго еще глядел я в ту сторону, где в лучах заходящего солнца раскинулось дорогое моему сердцу мирное, счастливое село Паволочь.
СМЕРТЬ - НЕ СМЕТЬ!
На реке Тетерев
В первых числах декабря 1943 года наша танковая бригада находилась на отдыхе и пополнении в селе Плесецком под Киевом. В те дни к нам заехал генерал Рыбалко, направлявшийся куда-то на север. Выглядел он на сей раз крайне уставшим: тяжело опирался на палку, под глазами резко обозначились синие мешки, выдававшие старую болезнь почек. Беспрерывные двухмесячные бои на днепровском плацдарме и на Киевщине, видимо, сказались на состоянии его здоровья. Большие умные глаза командарма, в которых всегда искрились огоньки, потускнели.
Склонившись над картой, генерал молча анализировал положение воюющих сторон. Потом стал интересоваться состоянием бригады.
– Чем занимались эти дни?
– Пристрелкой, вождением танков, обкаткой автоматчиков.
– Каковы новые экипажи?
– Не обстреляны, товарищ генерал.
– Что думаете делать?
– Решил в новые экипажи влить старичков.
– Это о ком идет речь?
– О тех, кто уже неоднократно бывал в боях.
– Ну а каково настроение у вновь прибывших?
– Неважное. Не хотят расставаться со своими танками.
Командарм задумался.
– Да, положение щепетильное.
Не прошло и получаса, как в строю замерла танкисты, автоматчики и артиллеристы. Рыбалко говорил недолго. Он поздравил ветеранов бригады с освобождением Киева и успешными оборонительными боями под Фастовом. Потом подошел к танкистам, прибывшим с Урала: их легко было узнать по новому обмундированию и отличной экипировке.
– А вас, товарищи, поздравляю с прибытием на фронт, в нашу боевую семью, - сказал новичкам командарм. - Живем мы, как видите, неплохо, но и достается нам тоже основательно. Недавно за Днепром мы потеряли командира корпуса генерала Зеньковича, начальника инженерных войск армии, двух командиров бригад... А войне пока не видно конца. И немало еще потребуется сил, чтобы окончательно разбить врага.
Командарм замолк, ближе подошел к строю. В первом ряду стояли ветераны бригады: начальник политотдела Александр Павлович Дмитриев, комбат Петр Еремеевич Федоров, разведчик Борис Савельев. Все они вместе с генералом Рыбалко воевали под Орлом, на Днепре, у Киева.
– Не обижайтесь, уральцы, на вашего комбрига, - низким, простуженным голосом продолжал генерал. - Мне кажется, он поступил правильно. Пусть старички подучат молодежь. Впереди Украина, Польша, Германия. Всем хватит работы... Только теперь, с этого года, началось настоящее освобождение нашей Родины, а мы с вами должны и Европе помочь. Без нас ей не одолеть фашистскую нечисть.
В безмолвии стояли и слушали солдаты своего командарма. Рыбалко прошелся вдоль всего строя, увидел бойкого разведчика лейтенанта Андрея Серажимова, остановился:
– Ну а вы что скажете, лейтенант? Приземистый черноглазый Серажимов хитро улыбнулся:
– Товарищ генерал, а долго мы еще будем месить грязь и загорать на холоде?
Рыбалко поглядел на лейтенанта, силясь что-то припомнить. И вдруг улыбка озарила его лицо.
– Да вы, никак, мой старый приятель? Ведь это вы притащили пленного из 25-й танковой дивизии?
– Я! - браво отчеканил разведчик. Потом, словно опомнившись, неуверенно произнес: - Поймали его, собственно говоря, Тында и Новиков, а мне было приказано сопровождать пленного офицера в штаб армии.
– Могу вас обрадовать, лейтенант. Через несколько дней вы опять встретитесь со своими старыми знакомыми - с частями 1-й и 25-й танковых дивизий. Под Паволочью вы их недобили, придется сейчас повозиться с ними.
– Что ж, теперь мы их определенно прикончим, - не растерялся Серажимов.
Беседа приняла задушевный характер.
Танкисты поротно расходились в свои районы.
По селу разнеслись знакомые мелодии известных песен: "По долинам и по взгорьям", "Дан приказ ему на запад".