Годы в броне
Шрифт:
– Кого вы дадите комбатом? - обратился командир дивизии к Григорьеву.
– Полагаю, можно послать старшего лейтенанта Драгунского, он уже имеет некоторый боевой опыт.
– Ну что ж, вам виднее, пусть формируется и ночью - шагом марш на фронт...
Целый день прошел в хлопотах. К опушке леса стянули танки. Среди них были Т-34, один КВ, но большинство составляли Т-26 и БТ-5 - машины уже давно устаревшие и, как мы шутили, "с фанерной броней".
Заместитель по технической части воентехник 1 ранга Дмитриев осматривал и принимал машины, помощник по хозяйственной части -
Старший лейтенант Коханюк, назначенный ко мне начальником штаба батальона, составлял списки рот и взводов, заводил какие-то папки. Среди этого шума, сутолоки, сумятицы ко мне подошел человек, которому было далеко за тридцать.
– Комиссар вверенного вам батальона Ткачев Андрей Петрович, представился он, протягивая руку. - Сейчас же займусь созданием партийной и комсомольской организации, заодно побеспокоюсь о газетах.
Формирование батальона затянулось до позднего вечера. Командир дивизии нервничал и подгонял нас. Полковника Чернова в свою очередь торопило вышестоящее начальство.
Наконец колонна танков и машин выстроилась на опушке леса.
– Родина в смертельной опасности. Вы первые из нашей дивизии вступаете в бой, - напутствовал нас полковник Чернов. - Желаю вашему комсомольскому батальону больших успехов!
Громкое "ура!" прокатилось по лесу.
По-отцовски ласково попрощался со мной В. А. Григорьев. Василия Андреевича я знал больше трех лет. На востоке он командовал батальоном, мы вместе воевали на Хасане. Грудь его украшали два ордена Красного Знамени, что в то время встречалось не часто. Будучи в академии старостой группы, он не давал нам спуску. За малейшую провинность крепко взыскивал, но был справедлив, причем все эти качества сочетались в нем с большой человеческой добротой.
Ночную тишину леса нарушила громкая команда "По машинам! Заводи!". Железный звон люков и гул моторов разнеслись по округе. Дым закрыл звездное небо.
"Вперед!" Батальон вытянулся и выполз из леса. Ныряя по ямам и кочкам, танки вышли на грейдерный тракт Ржев - Белый. Шли медленно, с выключенными фарами. Изредка впереди маячили красные огоньки стоп-сигналов.
По обеим сторонам дороги стеной стоял лес.
Сидя в легковой машине, я подводил итоги дня. На плечи мои тяжелым грузом легла ответственность за судьбу подчиненных и вверенную батальону технику. Сидевший рядом комиссар батальона А. П. Ткачев то ли уловил мое настроение, то ли и сам думал о том же.
– Не унывайте, комбат, - тепло произнес он. - Будем поровну делить радость побед и горечь неудач.
Я немного оживился, попросил его рассказать о себе. Биография комиссара была похожа на биографию сотен тысяч юношей комсомольского племени первых пятилеток. Он работал у кулака в своей деревне на Рязанщине. Восемнадцатилетним пареньком подался в Москву, на стройку. По зову партии опять возвратился в деревню. Стал активным организатором колхоза. Потом армия и служба в железнодорожных
– Как же вы попали на фронт? - допытывался я. - Железнодорожникам ведь положена броня?
– Верно. Положена, - подтвердил Ткачев. Потому и нелегко дался мне уход в армию. Грозили даже партийным взысканием. А я все же не испугался. - Глаза комиссара сощурились в улыбке. - Выручил секретарь райкома партии. Уговорил я его.
Ткачев ловко свернул трубкой кусочек газеты, всыпал горсть табаку и закурил козью ножку.
– Ну а вы как шагали по жизни? - напрямик спросил он.
Но мне не удалось рассказать о себе. Заместитель по технической части воентехник 1 ранга Дмитриев догнал нас на своем неуклюжем пикапчике и сообщил неприятные новости: у двух танков слетели гусеницы, и вообще наши старушки Т-26 и БТ-5 отстали от тридцатьчетверок.
– Что прикажете делать? - обратился ко мне Дмитриев.
– Остановиться и подтянуться.
Замолкли моторы, перестали лязгать гусеницы, легкий ветерок обдувал жалюзи двигателей. Экипажи вылезли из танков и жадно глотали остывший ночной воздух.
С фонариками в руках ко мне пробирались командиры рот и взводов.
Уточнили маршрут дальнейшего движения.
Кто-то крикнул; "Самолеты противника!"
Высоко над нами прошла в сторону Москвы стая фашистских бомбардировщиков.
Скоро опять раздалась команда "Вперед", и наш батальон продолжил движение. Не прошло и двух часов, как врассыпную, поодиночке, на запад пронеслись отдельные немецкие самолеты.
– Видимо, дали им духу: как зайцы, разбежались в разные стороны, заметил начальник штаба.
Из-за поворота прямо на нас выскочил маленький броневичок.
Офицер связи Левочкин - такой же подвижный, как и его машина, доставил срочный приказ: "К 7.00 быть в лесу юго-западнее города Белый. Коваленко".
– Это кто же подписал?
– Командир дивизии, ваш будущий хозяин, - быстро откликнулся Левочкин и тут же указал на карте обведенный красным карандашом кусок леса: - Здесь вам надо сосредоточиться к утру.
В ночное время нам не удалось выйти в эти леса. Начало светать. Колонна растянулась. По-прежнему отставали Т-26.
– Этак мы не доберемся к фронту, - недовольно заметил Ткачев.
– Без танков идти к комдиву нам нечего, - говорю ему и решаю завернуть батальон в лес, дозаправить машины, подтянуть отставшие танки и заодно разведать дороги.
Вместе с комиссаром и начальником штаба обходим подразделения.
В ожидании кухни усталые, запыленные танкисты приткнулись кто где. Спали в танках, под кустами, на снарядных ящиках. Водители, как всегда, копались в моторах.
– Нам повезло, - говорит мне Ткачев.
– Пока не вижу этого. Боюсь, что утром нас засекут и дадут жару.
– А в чем нам все-таки повезло? - включился в разговор начальник штаба Коханюк.
– Ну как же! - оживился Ткачев. - Наш батальон на девяносто пять процентов состоит из комсомольцев - курсантов Харьковского танкового училища. Я с ними вчера беседовал накоротке. Ребята рвутся в бой и, надо полагать, проявят себя с самой лучшей стороны.