Гоголь. Мертвая душа
Шрифт:
– Стол был совершенно пуст, – пояснил Гуро шепотом. – Ни ваз, ни подсвечников. Ну и следы. Вы ведь тоже все это видели, Николай Васильевич. Где же ваша писательская наблюдательность? Ладно, зажигайте свечу, и будем спускаться. Тут лестница.
Пересчитав ногами тринадцать ступенек, Гоголь присоединился к товарищу, шедшему первым. Неудивительно, что из подземелья тянуло таким холодом. Помещение, в котором очутились наши герои, состояло из отсеков, в каких обычно хранят картошку, свеклу и капусту. Но эти отсеки были завалены кусками льда, поверх которых распростерлись
Опознав одно тело, Гуро воскликнул:
– Ба! Наш старый знакомый – исправник Туков. Я целил ему в лоб, а попал в глаз. Надеюсь, он остался на меня не в обиде. Я прав, господин исправник?
– Ах, оставьте эти ваши шуточки, Яков Петрович! – нервно попросил Гоголь. – Не забывайте, где мы находимся. Смерть требует если не сочувствия, то хотя бы уважения.
– Кому я готов посочувствовать, так это нашему незадачливому кучеру, – сказал Гуро, переходя к следующему отсеку. – Впрочем, не очень сильно. Трусом оказался Федор.
– Кто не боится мертвецов и нечистой силы...
– Я не боюсь, Николай Васильевич. Страх – плохой советник.
Гоголь подумал, что тайный советник кривит душой, но не стал указывать ему на это. Пусть бахвалится. Для некоторых людей весь смысл жизни состоит в том, чтобы скрывать свои недостатки и выглядеть героем в глазах окружающих. Не самое плохое качество, между прочим. Именно такие люди часто совершают подвиги.
– Не понимаю, зачем им понадобилось тело без головы, – пробормотал Гоголь, поглядывая на мертвого Федора краешком глаза.
– У нападавших был - приказ забрать все трупы, что они и сделали, – пояснил Гуро. – Меня другое интересует. Где оживление проводилось? Не в этом же леднике, тут у меня уже зуб на зуб не попадает.
– Сюда, Яков Петрович! Я нашел дверь. Только она заперта изнутри...
– Посторонитесь, Николай Васильевич. Подержите-ка пистолет.
Гуро выбросил клинок из своей замечательной трости и принялся возиться в щели. Раздался скрежет металла.
– Дверь заперта на задвижку изнутри, – прошептал Гуро. – Зверь в норе. Давайте сюда пистолет.
Стрелять не пришлось. В помещении, куда проникли товарищи, не было ни души. Там было что-то и от больницы, и от химической лаборатории, и от музея, и даже от библиотеки. У Гоголя глаза разбежались при виде такого обилия неизвестных и просто любопытных предметов. Множество колб и реторт, старинные фолианты на полках, черепа, хирургические инструменты, сушеные рептилии, удивительные округлые растения с колючками, стол из блестящего железа, стеклянные трубочки, весы, станки, штативы, скелет, макет человеческого, тела с тщательно вылепленными и раскрашенными внутренностями – чего там только не было. Гуро повертел тонкое колесо со спицами и пригнулся от неожиданности, когда под потолком вспыхнул нестерпимо яркий свет, заключенный в грушевидном стеклянном сосуде, который был подвешен к потолку на витой веревке.
– Алхимия, – пояснил Гуро, делая вид, что не испугался света в банке.
– Здесь Верховский воскрешал мертвецов, – сказал Гоголь. – Смотрите, на столе кровь.
– Где же он сам?
– Вы уверены, что он здесь, Яков Петрович?
– Хотите убедить меня, что на задвижку закрылся этот субъект?
Гуро прикоснулся к плечу скелета, у которого качнулась нижняя челюсть, подвешенная на скобах.
Гоголь еще раз раскрутил чародейское колесо. Помещение осветилось.
– Дверь! – тихо произнес Гоголь, показывая пальцем.
Аркообразная дверца была столь низкой и неприметной, что при свете свечи, по всей вероятности, осталась бы незамеченной.
Гуро потолкал ее ногой, держа перед собой пистолет.
– Открывайте, Адам Мирославович! – громко произнес он. – Пришло время нам познакомиться поближе.
За дверью промолчали, Гуро подмигнул Гоголю и сказал:
– Николай Васильевич, достаньте из саквояжа последнюю бомбу и передайте мне... Спички у меня есть, благодарю вас.
Гуро повысил голос:
– Адам Мирославович, я не стану считать до трех и тянуть время иными способами. Вам, несомненно, доложили, какие разрушения способна причинить одна ручная граната военного образца. Дверь вышибет к чертовой матери, вас размажет по стенке, а если нет, то очень скоро здесь все будет охвачено пожаром, в котором вы испечетесь, как гусь в жаровне. Если у вас есть яблоки, можете обложиться ими. Я поджигаю фитиль, – он чиркнул спичкой.
– Мне нужны гарантии! – раздалось из-за двери.
– Я не намерен с вами торговаться! Николай Васильевич, отправляйтесь в ледник, а я за вами. Быстрее!
Дверь отворилась, оттуда появился тот самый бледный господин, которого Гоголь повстречал перед похоронами в доме городничего. Сообразив, что его выманили обманом и никакой бомбы у преследователей нет, он сделал попытку юркнуть обратно, но Гуро уже поймал его за волосы, заставил поднять лицо, а потом впечатал туда колено.
Удар заставил Верховского выронить маленький пистолет, который он прятал в рукаве. Гуро поднял пистолетик и бросил Гоголю.
– Рад вас видеть, сударь, – насмешливо сказал он Верховскому. – Вы даже не представляете себе как. Боюсь только, наше знакомство не доставит радости лично вам. Так что не обессудьте.
Он заехал поляку ногой в ухо, затем вздернул за шкирку и повел к выходу.
– Фи, сударь! Дурной тон! – прогнусавил Верховский, из ноздрей которого струилась кровь. – Только последний подонок поднимает руку на пленного.
– Я бил вас исключительно ногами, Адам Мирославович, – саркастически возразил Гуро. – И это лишь малая плата за все, учиненное вами сначала в Польше, а потом здесь, в Бендерах. Вы заклятый враг моей отчизны, и я оставляю за собой право обращаться с вами соответственно. Живее переставляйте ноги, мерзопакостный вы человек! Не то придется подгонять вас пинками.