Голь во мгле
Шрифт:
Графиня, мягко положив обе руки на плечи Элис, ответила:
– Девочка, я оказала тебе услугу, спасла из лап ведьмы, которую, кстати, я повелела сжечь в её же доме. Сгубила бы она тебя своим колдовством, в этом нет никаких сомнений. Теперь и ты должна мне помочь. Если исполнишь то, что я велю, то очень скоро вернёшься домой, да не с пустыми руками. И сразу предупреждаю тебя: отказ не приемлю. Разозлишь меня сильно, если взбрыкнёшь.
Элис робко спросила:
– Мадам, что мне нужно сделать, чтобы отблагодарить вас за спасение?
Дю Барри как-то уж очень учтиво предложила присесть на один из роскошных диванов,
– Ты любишь Францию, деточка? Тебе известно о том, что Господь даёт власть самым достойным? Готова ли ты к подчинению величайшему из монархов?
Девушка, не понимая подоплёки заданных ей вопросов, с готовностью ответила:
– Да, госпожа, я люблю свою страну и преклоняюсь перед величием короля.
– Душечка, – продолжила дю Барри, – несколько лет назад наш король показал мне одну старинную картину, на которой была изображена прекрасная девушка по имени Агнесса. И король по секрету признался мне, что мечтает встретить её живой образ в настоящей жизни. И знаешь, милочка, ты – копия Агнессы. И мы с тобой сделаем нашему королю приятный сюрприз, правда? – мягким шёпотом спросила графиня, ласково поглаживая густые волосы девушки.
Элис наивно спросила:
– И после того, как король увидит меня, я вернусь домой?
– Нет, не сразу, но обязательно вернёшься, – снисходительно улыбнувшись, ответила дю Барри. – Понимаешь, Людовику сейчас очень тяжело. Представляешь, какой груз ответственности за судьбу Франции лежит на нём? Он устал, и ему, как и любому мужчине, необходимо время от времени общение с красивыми девушками для того, чтобы восстановить свои внутренние силы. Любовь и желание обладать прекрасным никогда не должны покидать его, так как состояние души короля неизменно влияет на всё происходящее в нашей стране. А мы ведь хотим счастья и процветания родины, не так ли, милое дитя?
– Король положил на алтарь процветания Франции всю свою жизнь, – тараторила она. – И мы всегда должны быть готовы сделать то же самое, если понадобится. Сейчас пришло и твоё время послужить на пользу стране, и от тебя требуется самая малость – отдать королю частичку своего внимания и своё тело.
Ты обязана понимать свою ответственность перед родиной, ты должна поступиться своими моральными принципами, вложенными в тебя с детства, ради здоровья короля. И ты сделаешь это, пожертвуешь – нет, не жизнью, конечно, – с улыбкой успокоила дю Барри. – Ты подаришь королю своё прекрасное тело и много-много приятных моментов. А после того, как он насытится тобой, насладится твоей невинностью, ты будешь доставлена домой с почестями и многочисленными подарками, в моей личной карете. Согласна ли ты послужить королю, душечка? – внимательно глядя на Элис, спросила графиня.
Элис слушала дю Барри, и её глаза наполнялись болью и отчаянием, она осознала ужас того, что от неё хотят. Представив себя в постели со старым мужчиной, пусть и королём, она, не сдерживаясь, горько разрыдалась. Крупные слёзы капали на чёрное платье, нежные губы дрожали, ей было невыносимо горько от постигшей её участи, отчаяние охватило чистую душу. Упав на колени и молитвенно сложив на груди руки, жалобно всхлипывая, она обратилась к дю Барри:
– Госпожа, умоляю вас, пожалейте меня, бедную! Не смогу я. Не губите, прошу вас! Что угодно готова делать, днями и ночами работать буду, но не порочьте мою душу, не позвольте осквернить моё тело.
Дю Барри смотрела на несчастную безо всякого сожаления, она давно избавилась от чувства сострадания, некогда способного помешать её движению на самый верх. Графиня в данный момент понимала лишь, что девушку необходимо сломать, необходимо сделать полностью послушной, полностью подконтрольной. Она должна согласиться стать сексуальной игрушкой для её любимого Людовика. Иначе, если жертва в присутствии Бурбона поведёт себя не так, как было задумано, непредсказуемо, это вызовет гнев короля, и пострадает в первую очередь сама дю Барри, именно её положение может пошатнуться. А этого она никак не могла допустить.
Времени на обработку сознания девушки у неё было мало, и фаворитка решилась на жёсткий метод. Дю Барри встала и, возвышаясь над хрупкой фигурой бившейся в истерике Элис, коротко промолвила:
– Продолжим разговор утром, – а затем быстрым шагом покинула комнату.
На минуту Элис осталась одна. Но открылась дверь, и вошли двое грозного вида мужчин. Подойдя к измученной слезами девушке, ни слова не говоря, они со знанием дела ловко сняли с несчастной красивое платье и, подхватив её под руки, совершенно голую, куда-то потащили.
Элис, подобно овечке, отданной на заклание, безропотно переступая ногами, следовала, ведомая грубой силой. Сознание её было мутным, не способным адекватно воспринимать происходящее. Её провели по длинному светлому коридору до маленькой незаметной двери в конце его. Открыв дверь и с трудом протиснувшись в неё, огромные мужики потащили Элис по скользким ледяным ступеням вниз, в едва освещённую темноту неизвестного подвала.
Спустившись, они очутились в каменном мешке, скудно освещаемом маленьким, громко потрескивающим факелом. Посреди темницы находилась большая круглой формы клетка, похожая на птичью. Мужики, не говоря ни слова, втолкнули в железную клетку слабую Элис и, заперев её, неспешно удалились.
Сжавшись от холода в комок, девушка испуганно оглядывала место своего нового заточения. Спустя какое-то время её сознание стало проясняться. Пленница вновь заплакала, не понимая, за что ей достались такие тяжёлые испытания. Встав на колени, вспоминая библейские страдания Иова, Элис начала горячо молиться. Молилась истово, выкрикивая имя Господа, молилась так, что от внутреннего напряжения всё тело покрылось капельками пота, который, испаряясь, создавал обволакивающий фигуру влажный кокон.
Вдруг послышался скрип открывающейся двери, кто-то осторожно, шаркая ногами, спускался вниз по тёмной лестнице. Элис замолкла, вслушиваясь.
В подземелье один за другим, пристально всматриваясь в полумрак помещения выпученными глазами, вошли шестеро мужчин. Шли они медленно, широко расставляя ноги. Каждый из них был опоясан верёвкой с висящим на ней трупом животного. Кошки, собаки, крысы мёртвыми тушами болтались между ног, цепляя хвостами грязный пол.
Вид спустившихся в подвал был очень страшен: полностью голые, волосатые, с вывалившимися из широко открытых ртов кроваво-синими языками. Вращая зрачками, вытянув длинные руки вперёд, будто ожившие мертвецы, они безмолвно, не подходя к клетке близко, окружили её. Остановились на мгновение и вдруг разом, как по команде, стали сужать круг.