Голд, или Не хуже золота
Шрифт:
— Ааа-аа, пусть приезжают, — сказал Голд в тот момент, когда Белл сняла трубку, чтобы ответить на еще один звонок Ральфа.
— Я не хочу с ним разговаривать.
— Что мне ему сказать?
— Скажи, пусть поцелует меня в задницу.
— Ничего такого я не буду говорить.
— Ральф, — начал Голд.
— У меня не было выхода, — извиняющимся голосом сказал Ральф. — Когда президент говорит мне, чтобы я попытался, то я должен, по крайней мере, набрать телефонный номер, разве нет? На сей раз я
— А о чем тогда?
— Он написал сценарий.
— И я тоже.
— И я тоже, — сказал Ральф.
— У меня в кино нет связей, — сказал Голд. — Скажи ему, пусть найдет хорошего агента и попытается в договоре предусмотреть варианты.
— Он любит, когда у него много вариантов, — сказал Ральф. — Это Белл подходила к телефону? Если она, пожалуйста, передай ей мой привет.
— А ты мой — Альме.
— Какой Альме?
Голд скорчил раздраженную гримасу.
— Альме твоей жене и Альме твоей невесте. Разве ту, на которой ты женат, и ту, с которой ты обручен, зовут не Альма?
— Господи, Брюс, с ними обеими давно покончено, — сказал Ральф с покровительственным дружелюбием. — Я ужасно рад, что ты еще ничего не знаешь про Андреа. Надеюсь, ты не будешь сердиться, когда узнаешь.
— Андреа? — Голд застыл, на какое-то мгновение лишившись дара речи. Он совершенно забыл, что все еще обручен с Андреа. — Что узнаю?
— Что мы вместе, — сказал Ральф. — Она и я.
— Вместе? — сказал Голд. — Как вместе? Что ты имеешь в виду — вместе? Как это вы — вместе?
— Как любовники.
— Ты хочешь сказать, что вы трахаетесь?
— Ну, трахаемся мы уже лет сто, — сказал Ральф.
— И когда мы с ней были обручены, вы тоже трахались?
— Но мы никогда не были в дружеских отношениях, — поспешил заверить его Ральф. — А потом мы как-то вечером оказались вместе и вот тогда действительно сблизились. Кажется, она сделала нам комплимент, Брюс, тебе и мне, хотя я и не уверен, кому именно, и вообще, комплимент ли это. Она сказала, что я не хуже золота.
Голд чувствовал себя, как настоящий шмак, когда, наконец, после заключительной молитвы в последний день нашел могилу матери и увидел, что надпись на надгробье сделана на иврите. Он не разобрал ни одной буквы. Чужим был для него этот клочок земли. Он на мгновение как-то по-странному обнял обветренный камень памятника и от этого прикосновения ему стало чуточку теплее, а в душе возникло ощущение близости. Он оставил камушек на могиле.
Возвращаясь за Белл по Кони-Айленд-авеню, в одном из школьных дворов он увидел группу подростков в ермолках; они играли в бейсбол; он остановил машину и вышел посмотреть. Спортсмены в ермолках? Это была религиозная школа, йешива.
264
Господь был прав — упрямый, неисправимый народ. — Отзвук библейского текста: «Ибо как упрямая телица упорен стал Израиль…» (Осия, 4:16).
265
Здесь — упрямцы (идиш).
Между ребятами шел спор, никто из них не хотел уступать. Мальчишка в первой базе [266] стоял спиной к остальным и в позе его сквозило легкое раздражение. Питчер был чем-то обижен и отказывался бросать мяч. Баттер ждал присев на корточки и уперев локти в колени, а голову — в ладонь, всем своим видом показывая неучастие в споре. Пока Голд наблюдал, кэтчер, мускулистый, рыжеволосый парень с пейсами и веснушчатым лицом, которое вполне могло бы быть лицом ирландца, или шотландца, или поляка, сердито двинулся к питчеру со словами, которые целую минуту доходили до знания Голда.
266
База — в бейсболе одна из зон игрового поля.
— Варф! [267] — крикнул кэтчер [268] . — Давай же, варф! Варф этот сраный мяч!
Голд продолжил свой путь к дому Эстер, чтобы за брать там Белл, а потом ехать домой. Он был должен книгу Помрою. С чего же ее начать?
267
Кидай! (идиш).
268
Питчер, баттер, кэтчер — название различных игроков в бейсболе.